- Вечный снег вымораживает души. И превращает мужчин в трясущихся у огня баб…
…- Его милость Унгар сказал, что его сородич убил барона Теобальда чуть ли не с первого удара. И лекарь, который находился рядом, просто опустил руки… - закончив рассказ, сокрушенно вздохнул Ждан. - А его величество, узнав о причине дуэли, разгневался и назвал вашего брата позором рода Атерн…
Старик говорил что-то еще, но я не запомнила: перед глазами стояло лицо Тео. Таким, каким оно было перед его отъездом в Аверон - гордое, чуть высокомерное, сияющее так, словно его уже освещал свет будущей славы.
А в ушах звучали его прощальные слова:
- Род Атерн слишком долго был в забвении…
- В каком забвении? - робко спросила я. - Папа - один из лучших военачальников его величества!
- 'Один из…' - кивнул брат. - А я стану лучшим…
… Почувствовав прикосновение к руке, я вывалилась из прошлого и тупо уставилась на затейливую резную вывеску, мерно покачивающуюся на ветру.
Зверь, стоящий на задних лапах, угрожающе скалил зубы. А на его голове зловеще сияли полтора десятка мелких, но ужасающе острых рожек…
'Королевский Лев' - отрешенно прочитала я. А потом догадалась: - 'Ну да, он не с рогами, а в короне…'
- Ваша милость, мы приехали. Давайте я помогу вам спешиться?
Я прикрыла глаза и попыталась сообразить, куда девался наш дом, и почему мне надо спешиваться перед этим зданием.
Увы, никаких мыслей в голове не появилось. Зато перед внутренним взором возникло расстроенное донельзя лицо отца.
Губы чуть заметно шевельнулись, и я чуть не задохнулась от горечи срывающихся с них слов:
- Позор рода Атерн…
- Ваша милость, вам нехорошо?
Я открыла глаза, наткнулась на встревоженный взгляд Меченого и… услышала собственный голос. Только откуда-то со стороны:
- Мне? Н-не знаю…
- Обопритесь на меня…
Мой голос не ответил. И тело не пошевелилось. Впрочем, Крома это не остановило - через мгновение я оказалась на земле. И, придерживаемая его руками, медленно двинулась по направлению к дому…
Глава 30. Кром Меченый.
Девятый день третьей десятины третьего лиственя.
… Леди Мэйнария лежит на спине и невидящим взглядом смотрит в потолок.
Бледное, как вываренное полотно, лицо. Черные круги под глазами. Ярко-красные искусанные губы. Потеки крови на подбородке.
Грудь приподнимается еле-еле. А дыхания почти не слышно.
Невесть в который раз прикасаюсь пальцами к Пути и сдерживаю рвущийся наружу вздох: она сейчас бредет по неведомым тропам мира, принадлежащего Темной половине Двуликого. И, возможно, все дальше и дальше удаляется от той грани, которая разделяет Жизнь и Смерть.
Пробегаю пальцами по зарубкам и пытаюсь понять, куда именно ее влечет. В Светлый лес, к арбалетным болтам, летящим к горлу ее отца? В Атерн, в спальню ее матери и к тем, кто обступил ее ложе? Или в ночной лес, к сполохам костра и к короткому хейсарскому клинку, высекающему искры из меча ее старшего брата?
Хотя, почему обязательно к этому? Ведь каждому, вошедшему в его мир, Бог-Отступник показывает что-то свое. И совсем не обязательно это смерти тех, кто ушел в Небытие: иногда для того, чтобы разорвать в клочья Душу, бывает достаточно воспоминания об обиде, которую Идущие нанесли Ушедшим. Или воспоминаний о времени, которое они им не уделили. Или о недоданном кому-то тепле, любви или ласке.
Каждый шаг - это часть Изменения. И - тяжкий груз, взваливаемый на Душу. Правда, взваливает его на себя далеко не каждый - некоторые проходят эту тропу, не вглядываясь в то, что ее окружает, и выбираются из мира Темной половины Двуликого чуть ли не раньше, чем в него шагнули. Не заработав ни седых волос, ни морщин, ни горечи во взгляде. И продолжают идти по жизни, как ни в чем не бывало…
… Ее милость моргает. Я подаюсь вперед и… расстроенно прислоняюсь к стене: это - просто движение ресниц. А не признак того, что она возвращается.
Угрюмо вздыхаю, закрываю глаза и вспоминаю, как выбирался сам…
… Что-то тяжелое и ужасно холодное бьет меня по лбу и рывком выдергивает из забытья.
Открываю глаза, кое-как фокусирую взгляд на темно-зеленых иглах, нависающих над моим лицом, и вижу, как на кончике одной из них начинает набухать тяжелая серебристая капля.
'Дождь…' - мелькает на краю сознания, а через мгновение ко мне приходят звуки, запахи и ощущения: шелест тугих струй, пытающихся пробить почти непроницаемый шатер из мохнатых еловых лап, одуряющий запах хвои и онемение под левой лопаткой, в которую упирается что-то твердое.
Пытаюсь сдвинуться в сторону и еле удерживаюсь от крика: спину обжигает жуткой вспышкой боли.
Морщусь. И почти глохну от скрежета собственных зубов - правую щеку начинает жечь невыносимо горячее пламя.
Осторожно дотрагиваюсь до нее пальцами и снова возвращаюсь в мир Темной половины Двуликого - вижу погребальный костер, злые алые языки, лижущие тела мамы и Ларки и чувствую тошнотворный запах горелого мяса и костей.
К горлу подкатывает горечь, уголки глаз начинает щипать от наворачивающихся слез, а сорванное горло начинает саднить.
Бьюсь в руках удерживающего меня Бразза-кузнеца, что-то ору… и вываливаюсь обратно в лес - к еловой ветви, почти касающейся лица, к шелесту дождя и к боли в щеке и спине…
Закрываю глаза, безвольно роняю правую руку на толстый ковер из прошлогодней хвои, пытаюсь вернуться в прошлое… и не могу - где-то неподалеку начинает тенькать лиственник.
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
Пауза…
- Фью-у-уить… фью-у-уить…
Пауза…
- Фью-у-уить…
На краю сознания мелькает мысль:
'Надо же, дождался и я…'
Невольно вслушиваюсь в наступившую тишину, начинаю расплываться в счастливой улыбке и… чувствую, как обрывается сердце: лиственник начинает пророчествовать - тенькает быстро-быстро! И… бесконечно долго…
Шевелю потрескавшимися губами:
- Зачем мне столько?
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
- Зачем?!
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
- Я не хочу!!!
… Крик бьется о нависающие надо мной еловые лапы и глохнет. А по ушам продолжает бить треньканье все не унимающейся птицы:
- Фью-у-уить… фью-у-уить… фью-у-уить…
- Заткнись!!! - изо всех сил ору я, снова срываю голос и хриплю: - Убью!!!
- О-го! О-го! О-го! - смеется надо мной присоединившаяся к лиственнику наперстянка…
Нет! Она не смеется, а спрашивает:
- Кого?
Закусываю губу, ощущаю вкус крови и выдыхаю:
- Графа Ареника Тьюварра…
Потом вслушиваюсь в наступившую тишину и добавляю:
- Слово!!!
Открываю глаза, снова смотрю на леди Мэйнарию и… натыкаюсь на ее мертвый взгляд:
- Кром?
- Да, ваша милость?
- Что мне делать?
Провожу пальцами по оставшейся части Пути и с содроганием понимаю, о чем говорилось в восьмой главе Дороги к Посмертию:
- Смерть многолика. Она может приходить к людям явно - на острие клинка, с наконечником арбалетного болта, в реве урагана, и тайно - в капле яда, растворенного в вине, с дуновением жаркого полуденного ветра, иссушающего губы и обжигающего кожу, и даже с одиночеством, медленно ввергающим человека в бездну сумасшествия. Заступить путь той Смерти, которая приходит тайно, намного сложнее, поэтому каждый такой Шаг втрое ценнее обычного…
'Я не хочу!!!' - мысленно кричу я. - 'Это - не Шаг, это остановка!!!'
Увы, ответ на этот крик души я знаю ничуть не хуже, чем то, что говорится в остальных главах Дороги:
- Путь дается только один раз. Сойти с него легко - достаточно не сделать один-единственный Шаг. А вот вернуться обратно - невозможно…
Мысленно проклинаю Двуликого, пославшего мне ТАКОЕ испытание, решительно оставляю в сторону Посох, собираюсь с духом… и начинаю:
- Ваша жизнь - мо…
- Понимаешь, я могу уехать в Саммери, к деду… - не услышав начала клятвы, перебивает она меня. - Но тогда уже никто и никогда не восстановит доброе имя нашего рода…