Лиственей в восемь, поняв, что ослепительно красивая черноволосая женщина, изображенная на одном из портретов в кабинете отца, и есть та самая Катарина д'Атерн, я несколько дней в буквальном смысле слова жила в зеркалах - искала в себе хоть какое-то сходство с ней. Увы, ни волосы, поднятые вверх, ни глубокое декольте, собственноручно вырезанное в детском сарафане, ни тщательно скопированная поза не сделали меня ни Ясным Солнышком Вейнара, ни чем-то похожим.
Видимо, поэтому, надев на себя роскошное темно-синее бархатное платье своей бабушки, я долго не могла решиться посмотреть на свое отражение - знала, что увижу все то же рыжеволосое, конопатое и на редкость мелкое создание с впавшими щеками, тощими плечами и костлявыми ключицами.
Потом, все-таки, заглянула, привычно ужаснулась и… с интересом уставилась на свое изображение.
Конечно же, за годы, прошедшие с того времени, рыжие волосы и конопушки никуда не делись. А вот щеки и плечи заметно округлились. Кроме того, бабушкино платье очень выгодно подчеркивало талию, красиво приподнимало грудь и делало меня выше, чем я есть.
Пару раз повернувшись вокруг себя, я кинула взгляд на Амату и застыла: кормилица смотрела на мои бедра и угрюмо хмурила брови. Видимо, пытаясь решить, нравится ей мой вид или нет.
- Это платье делает тебя взрослее! - буркнула она через десяток ударов сердца.
Я потупила взгляд и незаметно осенила себя знаком животворящего круга. Вернее, мне показалось, что незаметно - не успела я закончить движение, как на лице кормилицы заиграла довольная улыбка:
- Ты права, дочка! Раз Вседержитель послал тебе это платье, значит, пришло твое время…
- Спасибо, Амата!!! - воскликнула я и бросилась ей на шею. - Я тебя так люблю!!!
- Я тебя тоже… - ответила она, легонько шлепнула меня пониже спины и добавила: - Ладно, обниматься будем потом. А сейчас займемся твоей прической…
Я обрадованно метнулась к пуфику, стоящему напротив зеркала, села… и тут же вскочила на ноги: в коридоре раздался топот подкованных сапог:
- Ваша милость, вы у себя?
- Что тебе тут надо, а, Кулак? - раздраженно рыкнула Амата. И, распахнув дверь, высунулась из комнаты.
- Его милость срочно требует баронессу к себе в кабинет! - преувеличенно громко - видимо, чтобы мне было слышно каждое слово - протараторил десятник.
Я тут же оказалась на ногах: в его голосе звучали нотки, которых я еще ни разу не слышала!
Видимо, его тон подействовал и на Амату, так как она помрачнела и коротко поинтересовалась:
- Что-то случилось?
- Только что прилетел почтовый голубь от его величества… - угрюмо буркнул Кулак. - В Авероне мятеж…
Я выдернула из волос поддерживающие их шпильки, влезла в туфельки и, торопливо посмотрев на себя в зеркало, вылетела в коридор…
… В замке было шумно, как на Меллорском рынке. Или, скорее, как в военных лагерях, о которых так любят рассказывать мужчины: по лестницам носились перепуганные слуги, со стороны оружейной комнаты доносился лязг железа, этажом ниже ворочали что-то тяжелое, а выше - причитали.
Причитания доносились и с улицы - через настежь распахнутое окно Восточной башни, заглушая шелест дождя, до меня доносился многоголосый женский ор. Заглавную скрипку в котором играла Инария - жена десятника Урмана по прозвищу Ворон. Голосу ее мог позавидовать даже королевский глашатай, поэтому ее душераздирающую мольбу слышал, наверное, весь лен:
- …и на кого же ты меня бросаешь, сокол мой сизокрылый? Что я без тебя делать-то буду, счастье ты мое окаянное? Иди же, обними меня напоследок, услада ночей моих…
Голоса 'услады ее ночей' слышно не было. Видимо, он занимался делом и не обращал на вопли супруги никакого внимания.
Голосила Ворониха недолго - когда я добежала до четвертого этажа, с улицы раздался рев отца:
- Заткни жену, Ворон! А то ее заткну я…
Я перепугалась еще сильнее: отец никогда не повышал голоса на вассалов, предпочитая словам действие. В общем, еще прибавила ходу и влетела в кабинет, не постучавшись. Чуть не расквасив себе нос об отцовскую спину, затянутую в кольчугу…
- Вы хотели меня видеть? - присев в реверансе, спросила я.
- Смирения тебе, дочка… - поздоровался он, снял со стены щит, аккуратно прислонил его к столу и повернулся ко мне. - Я уезжаю. В Аверон…
Потом оглядел меня с головы до ног и грустно улыбнулся:
- Готовилась к ужину?
Я сглотнула подступивший к горлу комок и кивнула:
- Да, отец…
Он подошел ко мне вплотную, провел пальцем по моей щеке и поцеловал в лоб:
- Ничего, вернусь - устрою пир на десятину. С музыкантами, фокусниками, акробатами… и танцами! Обещаю…
- Вседержитель с ними, с танцами! Вы, главное, возвращайтесь побыстрее, ладно?
- Я постараюсь… - вздохнул он, забросил на плечо переметную суму и поднял щит: - Значит, так: старшим остается Волод. И не сверкай глазами: в его возрасте я уже взял своего первого медведя…
- Так это вы… - еле слышно пробормотала я. - А он пока даже с Вороном не справляется…
- Ворон - боец, каких еще поискать… - усмехнулся отец. Потом снова помрачнел и с хрустом сжал правый кулак: - В общем, так: с утра выставите из замка всех посторонних, включая фокусников, Бездушного и гостей брата Димитрия. По-хорошему, надо бы сделать это сейчас, да вечер и ненастье, забери их Двуликий…
Я похолодела: в замке был один из слуг Двуликого! И не только был, но и должен был остаться до рассвета!!!
Перед внутренним взором тут же возникла картинка из рассказов Аматы:
… Могучий воин… Косматый, как медведь… В кожаном нагруднике с нашитыми на него металлическими пластинами, кожаных штанах и сапогах… С черным посохом, сверху донизу испещренным зарубками и клевцом или чеканом на поясе… Он поворачивается ко мне, левой рукой откидывает с лица седую прядь и смотрит мне в глаза… Взглядом, в котором живет Бездна…
…- Мэй! Ты меня слышишь? - рявкнул отец. И, выждав мгновение, дернул меня за плечо.
- Да, слышу… - непослушными губами вымолвила я.
Злиться он не стал. Просто поцеловал меня в лоб и грустно улыбнулся:
- Далее, пока меня не будет, держите ворота на замке. И не отворяйте их даже отпрыскам Латирданов… Единственный человек, которого можно впускать и выпускать из замка в любое время дня и ночи - это мэтр Давер: он обещал приехать то ли завтра, то ли послезавтра с каким-то чудодейственным лекарством для твоей матери… Запомнила?
- Д-да, отец… - кивнула я и снова присела в реверансе…
… Не успели отскрипеть цепи подъемного моста, как Волод, стоявший перед входом в захаб, повернулся ко мне и хитро прищурился:
- Снежного барса видела?
- Кого? - не поняла я.
- Барса! Снежного!!! - повторил он. - Сидит в одной из клеток, которые занесли в каретный сарай… А еще там есть медвежонок, здоровенный такой волчара, орел, заморская птица фараллан…
Я закатила глаза: брат не понял, куда и зачем поехал отец! И собирался жить так, как и прежде, то есть развлекаться и проказничать!
- Волод! В королевстве - мятеж. Отец просил присмотреть за замком… и за мамой… - поплотнее запахнув полы плаща, напомнила я.
- Замок - вот он! Что с ним сделается? А мама уже спит. Кстати, Тая сказала, что сегодня отвар получился сильнее, чем обычно, и до утра она не проснется…
'Слава Вседержителю…' - облегченно подумала я. - 'Хоть мучиться не будет…'
- А с утра фокусники уедут… - глядя в сторону каретного сарая, продолжил брат. - Значит, увидеть зверинец ты можешь только сегодня. Или сейчас, или ночью… Но ночью там темно - хоть глаз выколи. Значит, надо идти сейчас…
- Сходите, ваша милость! Это интересно… - поддакнул Ворон, оставленный отцом за начальника стражи. - Только близко к клеткам не подходите.
Я подумала и согласилась…
… В каретном сарае тошнотворно воняло мокрой шерстью, нечистотами и чем-то тухлым. Я поморщилась, пошире распахнула дверь, откинула капюшон плаща и с нетерпением посмотрела на Волода, пытающегося разжечь факел.