Но в итоге я отправляю интуицию на заслуженный отдых и поддаюсь очарованию ночного Парижа. И очарованию Шахова, которое не скрыть за образом неприступного Айсберга.
— Твое черствое сердце дрогнуло? — возвращаю ему пассаж, когда мы начинаем двигаться в такт музыке.
— Считай это экспериментом.
— Экспериментом? Каким?
— Решил опытным путем выяснить, что именно тебя заводит, — чуть сжимает мою талию, заставляя тихо охнуть. Не останавливается на этом — его пальцы чувственно проходятся по моему позвоночнику, ладонью прижимает к себе. — Попадают ли медленные танцы под эту категорию? — низкий голос с хрипотцой заставляет кровь по венам бежать быстрее.
— Как знать, — отвечаю с деланным безразличием.
Шахов отлично танцует. Я бы сказала, что превосходно. Ведет под музыку, помогает подстроиться под ритм. Чем дольше мы находимся в объятиях друг друга, тем сильнее чувствуется напряжение между нами. Искрит так, что еще немного и у французского барда задымится гитара.
На последних аккордах Максим заставляет меня выгнуться в спине и почти лечь на его бедро. Наклоняется ко мне близко-близко, чуть ли не касаясь губами моих губ.
— Кажется, тебя самого заводят медленные танцы, — шепчу я, дыша шумно и всей грудью. Так, что она высоко поднимается от моих частых вдохов.
— Как знать, — возвращает мой пассаж и, бросив выразительный взгляд на мои губы, отстраняется.
Что это было? Что сейчас, черт возьми, было? И почему мне не хотелось, чтобы наш танец заканчивался?
Глава 8.1
Надя
Открытием этого вечера становится то, что Макс довольно-таки интересный собеседник. Пока мы гуляем по улочкам Парижа, он успевает рассказать мне пару историй, связанных с этими местами, о которых я бы точно не узнала из путеводителя. Слушаю его низкий размеренный голос и даже немного успокаиваюсь.
— Увлекаешься историей? — спрашиваю у Шахова, когда мы останавливаемся на мостовой возле Сены.
— Больше археологией и архитектурой. По роду деятельности пришлось изучить много всего.
— Строишь дома?
— Занимаюсь реставрацией старых объектов.
— Неожиданно.
— Почему?
— Я думала, что ты из тех, кому важна прибыль, а не сохранность культурного наследия, — пожимаю плечами и, повернувшись к Максиму, опираюсь спиной о парапет.
— Это дело моего отца, — Шахов становится серьезным. — Я в ответе за то, чтобы сохранить его.
Киваю и решаю промолчать. По смене тона чувствуется, что эта тема для него не самая легкая, поэтому расспрашивать Шахова о семье не рискую. Мало ли, какие у них отношения. А еще не хочется портить вечер. Между нами, вроде бы, воцарилось что-то наподобие перемирия…
Кстати, о семье.
— Зоя! — спохватываюсь, вспомнив, что так и не ответила младшей сестре. Она настрочила мне кучу сообщений после выхода моих историй в соцсетях. — Черт, батарейка села.
— Можешь позвонить с моего.
Шахов протягивает мне телефон, и от моего внимания не ускользает то, что там висят непрочитанными куча сообщений от абонента Карина. Судя по всему, это и есть внучка Рене.
Интересно, почему он ее игнорирует? Почему не читает сообщения? Как бы там ни было, это еще раз подтверждает мои мысли о том, что между ним и барышней с ужина что-то было. И это что-то со стороны Карины никак не было похоже на старые приятельские отношения.
— Нет, не экстренно, — отказываюсь от предложения, подумав о том, что звонить сейчас Зое не самая хорошая идея. У них уже глубокая ночь, поэтому лучше напишу сообщение, как будем в отеле. — Спасибо.
Шахов коротко кивает и убирает сотовый в карман. Затем машет таксисту, остановившемуся на противоположной стороне дороги. Да, тут я его решение полностью поддерживаю — ноги болят от долгой прогулки, да еще и мозоль, кажется, натерла.
Поэтому скидываю неудобные туфли сразу, как только оказываемся в нашем номере. Максим остается внизу, у стойки администратора, обещая подняться следом. Говорит, что надо уладить какие-то вопросы, но мне кажется, он хочет поговорить с Кариной по телефону. Это только мои догадки, возможно, все не так.
Как бы там ни было, пользуюсь его отсутствием и занимаю ванную комнату. Теплые струи воды словно смывают с меня усталость, расслабляют напряженное тело. И последнее вызвано не сколько чинным ужином с четой старика Рене, сколько неожиданным танцем с Шаховым.