Вдох-выдох.
Конан еще долго распинался, осуждая меня и очерняя в глазах Джо. Она вправе сама складывать мнение обо мне, но должна ведь понимать: когда-нибудь в отношениях наступает тупик, конец, и тогда нет места жалости или доброте.
Мне было девятнадцать, и я порвал с сестрой Конана, потому что нам больше не было весело вместе, потому что мы устали друг от друга. Но только мне хватило смелости признать это.
Хотелось спросить, что же он в таком случае делал этим вечером здесь? Зачем столько лицемерия, ведь на мой день рождения ему явно было глубоко наплевать. Но я не стал ничего говорить. Конан потерял интерес к Джо сразу, как только понял, что она ему не даст. А мое появление его и вовсе всполошило. Да, я был уверен, что он не собирался насиловать Джоселин. Приставать, уговаривать, соблазнять, чтобы она сдалась — вот чего он хотел. Но моя девочка не готовилась раздвигать перед ним ноги. Он злился, но был похож на раненного зверька, которому, будучи подстреленным, выпал шанс на побег. Сделав шаг вперед, Конан тем самым пошел на попятную. Когда он поравнялся со мной, я резко схватил его за воротник наспех застегнутой рубашки.
Джо рядом вздрогнула и что-то пропищала.
— Убирайся вон, — ледяным предупреждающим тоном произнес я, — больше никогда не появляйся у меня на пути, и если еще когда-нибудь свяжешься с Джо…
Я не договорил, поскольку Конан сердито отдернул мои руки, оттолкнул меня и кинулся прочь. Боялся оборачиваться, потому что мы остались с Джоселин наедине, и теперь ее ничего не удерживало оттого, чтобы начать задавать вопросы. Но прошло уже десять секунд, двадцать, тридцать, а она в полном молчании стояла позади. И просто дышала: сначала с легким трепетом, затем — тихо и умиротворенно.
Наверно ей нужно время, чтобы подумать и решить, мудак я или нет. Но времени пока не было, поскольку в наше пространство вторглись разгоряченные интонации. Несколько мужских голосов сплелись воедино — не разобрать. Я вышел посмотреть, в чем дело, Джо поплелась за мной. Я хотел ее остановить, но слова застряли на языке: Конан сцепился с Исайей, и их безуспешно пытались разнять остальные мои друзья. Какого черта она все здесь делали, я понятия не имел, но обрывки брошенных фраз подсказывали, что Исайя спустился сюда сам. Конан тогда со всей дури врезал тому по лицу. Кое-кому необходимо было сбросить внутреннее напряжение… Почему же Конан не зарядил мне? Струсил? Разумеется, парни кинулись на помощь.
— Что происходит? — однако мой голос не перекрыл чужих голосов.
Суматоха продолжилась. Когда и я предпринял меры, мне тоже перепало от Конана. Придя от этого в ярость, я больше не осторожничал: оттолкнул Исайю и нацелился на горло Конана, однако вовремя себя остановил. Как бы я это объяснил ребятам? Да и вообще другим гостям, которые уже посматривали вниз, за лестницу — от многочисленных глаз не скрылась вдруг завязавшаяся драка.
— Пошел вон, — едва сдерживая себя, велел я Конану.
Тот демонстративно сплюнул и, растолкав руками парней, бросился наверх. На протрезвевших лицах друзей застыли вопросы. Я отмахнулся, уперев ладонь в бедро. Переводил дух. Голова нещадно гудела, мне нужно было выпить.
Казалось, кто-то намеренно сделал музыку тише, чтобы наблюдать за случившимся. И я был бесконечно признателен, когда Джоселин поднялась попросить официанта прибавить громкости. Боже, я слышал каждое ее слово!.. Значит, все, кто находился на нижней палубе, сумели вдоволь насладиться «концертом» с моим участием.
В голове даже теперь вертелись только мысли о работе, работе, работе. Мне не хотелось пачкать лицо перед теми, кто знал меня как опытного финансиста. Наконец, я мотнул головой, вышвыривая из нее любые предположения на этот счет.
Понемногу все улеглось и стало по-прежнему: друзья исправили положение и врубили очередной лихой трек, гости принялись соревноваться, кто в танце подпрыгнет выше и проломит пол. Я бездумно направился в сторону бара, но там, сидя за стойкой, напивалась Микела. Это заставило притормозить. Я обернулся, встретившись с грустными голубыми глазами Джоселин.
Да, праздник удался. Пора уже отвезти Джо домой.
Джоселин
Гералд, кажется, ничего не заметил. В компании моей мамы его было не узнать: они, сидя за столиком, о чем-то шутили, смеясь во всю глотку. Держали друг друга за руки, будто молодые влюбленные. Тошно!
Отчиму, наверное, новости донесут позже. О, обязательно донесут! По-другому и быть не могло. Но сейчас им было наплевать абсолютно на все и на всех, а это означало, что серьезной передряги между Гералдом и его сыном можно было избежать.