Жизнь так коротка.
Мой папа умер в сравнительно молодом возрасте. Никто не может знать, сколько проживет, когда наступит последний день, какая минута будет последней, какой поцелуй больше не повторится, чьи глаза больше не откроются, в какую секунду сердце перестанет биться, когда попросту все… закончится. Я не хотела терять ни секунды. Я была юной, для Алистера — совсем девчонкой. Я надеялась, что он воспринимал меня со всей серьезностью, однако не могла быть в этом уверена. Наверняка, прочитав мои мысли, он бы подумал, что я просто пока еще инфантильная, несмышленая, незрелая. Но что плохого в готовности начать взрослую жизнь в восемнадцать лет? Я чувствовала, что могу доверить этому мужчине себя и наших детей. Кто-то не решается заводить семью в тридцать пять лет, а кому-то не страшно пойти на этот шаг в восемнадцать. Я не осуждала тех, кто не хотел иметь семью, но почему-то была убеждена, что общество, узнай оно о моих желаниях, упрекнуло бы. А я всего лишь любила. Впервые, да, но по-настоящему. И ничего более правильного в моей жизни еще не происходило.
А Алистер? Он тоже меня не поймет?
Вернувшись в спальню, Шеридан подошел к прикроватной тумбочке с моей стороны и поставил на нее квадратную тарелку, наполненную всевозможными фруктами. На острых краях лежали сладкие батончики. Я бы и рада улыбаться не так широко, выдавая безбрежное счастье, но по-другому не вышло. Алистер, посмотрев на меня, подмигнул и отщипнул от большой грозди виноградинку. Он отправил сладкую ягоду в рот и, жуя, не прекращал улыбаться. Я таким довольным его никогда не видела! Он ничуть не стеснялся своей наготы. Я ненасытным взглядом пожирала его высокую безупречную мужественную фигуру, но в то же время ощущала некоторую неловкость. Наверное, заметив, как я покраснела, Алистер усмехнулся. Он смотрел снизу вверх, вскинул смеющиеся глаза к потолку, потом вернул внимание на меня. Похоже, мой вид вызывал у него игривое настроение. Я прижала тонкое одеяло к груди сильнее, но не могла перестать таращиться на возвышающегося надо мной сводного брата. Его член стоял колом, но я упрямо игнорировала этот факт, а щеки розовели только сильнее. Точнее делала вид, что не замечаю, но сама сходила с ума от желания. Он снова хотел меня.
Внезапно Алистер погладил меня по скуле широкой мозолистой ладонью, а большой палец прошелся по нижней губе, уже так скучающей по его прикосновениям. В упоении прикрыла глаза.
— Где же та дерзкая девчонка, которая бесстыдно соблазняла меня в ванной? — едва уловимая усмешка проскользнула в осипшем голосе.
Он серьезнел на глазах. Возбуждение брало верх, и я не могла не ликовать оттого, что так на него влияю. Алистер все помнил. Наш первый поцелуй в ванной комнате на втором этаже особняка. Я готова была и тогда ему отдаться, но он держался на расстоянии. Пытался.
— Оказывается, — он сорвал еще одну виноградину и присел на кровати возле меня, — даже такие строптивые девочки как ты, — поднес ягоду к моим губам, я послушно взяла ее в рот, — умеют быть покорными.
Шеридан выгнул одну бровь, и все-таки выражение его лица оставалось достаточно строгим. От прежнего озорства и следа не осталось. Завороженно наблюдала за тем, как задвигался кадык под кожей его горла. Он придвинулся ближе, прижался к губам, протолкнул язык внутрь. Глубже. Еще глубже. Потеряв последнее самообладание, забрался на кровать и встал на колени. Пальцы сами разжались, когда Алистер дотронулся до краев одеяла. Убрал его подальше — мол, оно нам не понадобится. Сводный брат, выпрямившись в спине, навис надо мной. Пальцами поглаживал по лицу. Запоминал ими детали, черточки. Да, я раньше чего только ни делала, чтобы заинтересовать Алистера. Но главным было то, что мы сейчас вместе. А значит, я не зря боролась за его внимание.
Он наклонился, подцепил пальцем подбородок, поднимая мое лицо еще выше. Наши губы на мгновение встретились, а потом замерли в миллиметре друг от друга. Шеридан вдруг поцеловал в лоб и прилег на бок рядом со мной. До него, словно лишь теперь что-то дошло, и он, потянувшись обратно за одеялом, заботливо укрыл меня им.
На мое искреннее непонимание Алистер улыбнулся, но улыбка вышла натянутой — ему тяжело было обуздывать свой сексуальный аппетит.
— Хочешь, наверное, отдохнуть, малыш, — он бережно завел мне прядь за ухо, — да?