— Моника… — Гералд успокоил ее поглаживаниями по спине и сюсюканьями.
Она же заговорила шепотом, указывая на меня рукой. Я демонстративно закатила глаза. Мне было настолько хреново, что выбить из колеи еще сильнее вряд ли хоть бы что-то сумело. Поэтому со скучающим видом я спрятала руки в карманы и решила для приличия еще на пару минут остаться здесь, с ними, прежде чем подняться в свою комнату.
— Может, я переборщила, — сказала мать громче, — но я просто устала от ее выходок! И от того, что она досаждает тебе, дорогой, — а вот и главная причина.
Мама выпятила нижнюю губу и провела рукой по плечу муженька. Она походила в такие моменты на маленькую девочку, и это, наверное, нравилось Гералду в ней больше всего.
— Не переживай, дорогая, — он смахнул ее руку с плеча, чтобы обхватить ее двумя своими руками и прижаться к тыльной стороне ее ладони губами.
Меня чуть не стошнило. Мама бросила на меня взгляд, полный ненависти — как будто я была самой главной преградой к ее безграничному счастью.
— Единственный, кто с ней справляется, — это твой сын. Он ведь уже вернулся из рабочей поездки?
— Вернулся, — мрачно ответил Гералд.
Почему-то мое сердце снова забилось, а щеки вспыхнули.
— Отлично! Он обещал позавтракать с нами в первое же утро после возвращения, помнишь? Пусть разберется с ней, — последнее мама произнесла так, будто меня в гостиной не было и так, будто говорила о какой-то оборванке, а не о своей дочери.
Я не была больше намерена слушать про себя всякие гадости, поэтому, невзирая на протесты Гералда и его любимой женушки, побежала наверх и заперлась в своей спальне. Мама кричала, что я еще пожалею об этом. Посмотрим!
Я не хотела впускать мысли о не удавшейся беременности в голову, но они пролезали туда сами: будь я сейчас в положении, Алистер бы забрал меня к себе; нам пришлось бы в срочном порядке рассказать родителям о наших отношениях. Все было бы по-другому, если бы только внутри меня рос малыш!
Понеслась к окну, раздвинула шторы в стороны, спустила вниз бежевые ролеты и приклеенные скотчем к ним фотографии Алистера все-все оказались на полу. Я сорвала каждое фото. Затем я опустилась на корточки, собрала их всех в стопку и засунула в нижний ящик прикроватной тумбы, под какие-то школьные документы. Мне теперь нельзя было испытывать судьбу. Гералд не так прост, каким казался. И он больше не доверял мне слепо, как было раньше. Поэтому ему в голову вполне может прийти гениальная мысль — сунуться ко мне в комнату и обыскать ее. Я должна буду завтра перепрятать фотографии в какое-нибудь другое место.
Взяла телефон с тумбы. От Алистера — ничего. Зато от Элен, которая зачем-то намеревалась помириться со мной, — куча фотографий со дня открытых дверей в Тор Вергата. Я проторчала там в тот день всего три с лишним часа, на большее меня не хватило. Это было скучное мероприятие с кучей пафосных речей от местных профессоров.
Зеленая иконка в самом верху сообщала, что у меня было непрочитанное уведомление — это из чата. Я торопливо перешла туда, куда несколько дней назад анонимно обратилась с мучающим меня вопросом. Комментариев пришло целое множество, я их все читала, некоторые даже перечитывала. Но этот ответ от некой belly172 — совершенно новый.
PinkRabbit, ты просто подсознательно знаешь, что твой любимый человек однажды бросит тебя. Именно поэтому тебе хочется, чтобы от него у тебя что-то осталось. Может, ты даже надеешься, что мужчина, которого ты любишь, останется с тобой из-за вашего ребенка, но это путь в никуда, просто поверь.
Зря я вообще создала тему на женском форуме. Они все писали мне одно и то же! И эта belly172 ошибалась по полной!
А, может, и нет.
Но сейчас… думать о чем-либо было чем-то невероятно сложным. Не раздеваясь и не откидывая одеяло, я легла на постель. Проигнорировала душ и другие процедуры, которые обычно проводила перед сном. Я сегодня ничего не могла — только бесшумно плакать. Не сразу осознала, что слезы текли градом почти с самого начала моего появления в спальне.
Положила ладонь на живот и разрешила себе разрыдаться в голос. Все равно благодаря шумоизоляции в спальне никто ничего не услышит, если только не прильнет ухом к двери. Волосы прилипали к влажному лицу, я то и дело убирала их назад. Едва успевала вытирать одну порцию слез, как следом за ней уже бежала другая. Тушь размазалась, растеклась по щекам, вероятно, черными разводами. Пальцы были ею выпачканы. Да и черт с этим!
Рыдания сдавили горло. Очередной взрыв отчаяния и жалости зародился в груди. Маленький крохотный человечек — наш с Алистером ребенок.