— Итак, настало время подводить итоги, — иронично заметил Исайя, сделав основательный глоток из своего бокала, а затем подбородком кивнул на мой бокал — почти нетронутый. — Это нечестно! — притворно возмутился он. — Я напиваюсь, а ты нет!
Я рассмеялась. Закинула ногу на ногу и тоже попробовала из своего бокала вермут, которым Маринелли меня угостил. М-м-м, это вкусно! Мой красный вермут был разбавлен джином с тоником, а дно бокала милый и приветливый бармен щедро усыпал льдом. В наши с Исайей бокалы для украшения были погружены нанизанные на шпажки оливки.
— Пью, — сказала ему, все еще тихо смеясь, — видишь, я пью!
Я уже больше сорока минут не проверяла телефон: написал ли мне кто, позвонил ли. Это было настоящим счастьем и истинной свободой! Исайя, устраиваясь на высоком барном стуле удобнее, повторил мою позу.
— Хочешь, расскажу секрет? — наклонившись ко мне, он заговорщически снизил голос.
Я поддержала эту игру и прошептала в тон:
— Конечно!
Исайя, не отдаляясь, сказал почти на ухо:
— Ты обалденная!
В тот же миг мы отстранились друг от друга. Я сжимала губы, подавляя улыбку, а Исайя захохотал и тряхнул короткими черными как смола кудряшками. В следующую секунду он снова мотнул головой и посерьезнел.
— А знаешь, чего хотят взрослые парни вроде Алистера, связываясь с молодыми и сногсшибательными девочками вроде тебя? — Исайя, допивая второй бокал, свято поверил в то, что может быть отменным психологом.
Впрочем, именно так я себя и ощущала: будто находилась на сеансе у хорошего специалиста, который обязательно вправит мне мозги. Мой личный психолог поделился своими соображениями:
— Легкости! Вот что нужно Алистеру, поверь мне. — Он не был пьяным, стал говорить быстро, но я отчетливо слышала и понимала каждое его слово: — Я сам был очевидцем того, как для тебя важен статус в отношениях. Понимаю, смириться с этим будет сложно: но ты должна отпустить ситуацию. — Маринелли дождался, когда на моем лице отобразится недоумение. — Да-да-да! Это прерогатива взрослых парней: втягивать молодых девчонок в кабалу взаимной зависимости. А легкие, как ветер, девочки обязаны всячески этому противостоять! — он мне подмигнул со знанием дела.
Мы с ним пригубили вермут и синхронно опустили коктейльные бокалы на стойку из стекла.
— Мы же охотники, — Исайя подвигал плечами, — мы завоеватели. Дай ему почувствовать, что в любой момент, в любой момент ты можешь поставить точку. Не нужно вам афишировать ваши отношения, Джо, — он фыркнул. — Пусть у этого идиота снесет крышу от желания сказать и показать всем, что ты его. Он же ревнивый тип, долго ждать не придется.
— А если все-таки Алистер заставит ждать долго? Вдруг он считает меня своим развлечением?
Исайя улыбнувшись, хмыкнул и проглотил еще немного белого вермута.
— О, нет-нет, я своего друга знаю. Он, конечно, как всегда, скрытный, мать его… Но таким я Алистера никогда не видел, — Маринелли посмотрел на меня в упор, и кривая улыбка у него на губах смягчилась, — поверь мне.
— Каким — таким? — не сдержалась от любопытства.
Исайя задумался, подбирая нужное слово.
— Чрезмерно дружелюбным, — прыснул лучший друг Шеридана-младшего.
Мои губы поползли вверх. Да, настроение с парнем напротив у меня однозначно всегда была на высоте. Он умел создавать особенную атмосферу вокруг себя. Наверное, поэтому его клубы были одними из самых популярных во всей столице.
— Не знаю, что ты там такое вытворяешь в постели… — загадочно протянул Исайя.
Смущение охватило меня в плен, лицо наверняка покрылось розовой вуалью. Вот мы и подобрались к самой пикантной части моей «исповеди». Исайя заказал у бармена еще одну порцию коктейлей — для меня и для него. За увлекательными разговорами я уже допивала третий бокал, а он — пятый.
— Забей на ваших эгоистичных родителей! — прозвучало из его уст словно тост. — Они счастливы? Ну и отлично, вы тоже заслуживаете счастья! Вы ничего плохого не делаете, Джо. Вы не кровные родственники, вместе не выросли, — объяснял владелец «Танцовщиц» практически на пальцах, — стесняться вам нечего. И забей на тех, кто громче всех кричит об «извращениях». Я твоих школьных дружков вообще исключил бы из жизни. На твоем месте, — он скривил гримасу и приподнял театрально одну бровь.