Каждую свободную минуту принималась за шитьё. Сначала одним слоем разложила все куски на тёплых досках крыльца. Покрутила, поменяла местами и поняла, что моя задумка может получиться. Так как кроить было нечего, я сразу сшивала обрезки под изделие. Юбка – прямоугольник, припосаженный на поясе с завязками на концах. Жилет – прямые полочки и спинка, соединённые по бокам вшитыми лоскутами.
Сметала на живую нитку, чтобы потом сшить через край более тщательно. За два дня управилась. У худенькой девочки одежда небольшого размера. Самые длинные швы были, когда пояс на юбку пришивала да подол подрубала.
Развесила я свой гардероб на свету и вздохнула – обнять и плакать! Разве так следует девчушке молоденькой одеваться? Ни вышивки, ни ленточки какой завалящей, чтобы эту жуть украсить. Да и само качество таково, что швы крепче самой ткани.
«Эврика!» кричал Архимед по свидетельству современников, и я бы закричала, поймав идею за хвост, но, увы, не могу. Голь на выдумки хитра, а я сейчас та самая голь перекатная. Поэтому исхитрюсь, и будет у меня нормальная одежда. По крайней мере, не рубище убогое.
Бедные японские крестьяне, такие же нищие и голые, как я, умудрялись не просто сохранять свою одежду, латая дыры, но украшать её штопкой и заплатками. Этим я и занялась. В шкатулке помимо ниток для шитья были и клубки тонкой пряжи. Выбрала самую светлую и иглу с ушком побольше. Эх, мне бы мел найти, чтобы линии разметить. Но на нет и суда нет. Буду работать на глаз.
Определила, где на юбке самые ветхие участки и поверх них нашила заплаты. Пришивала простейшим швом. Главное, чтобы стежки были аккуратные и ряды ровные. Выметала плотно по контуру лоскута в несколько рядов, выделяя контрастную рамку для будущей вышивки в центре заплатки. Узоры выбрала самые простые: листик, укропный зонтик и спираль, закрученная от края к центру. На полотне юбки получилось одиннадцать заплаток в три ряда.
Закончив с вышивкой, параллельными стежками той же светлой ниткой по темной основе узором соединила все заплатки между собой. Где-то по прямой шила, где-то волной получилось. Издали юбка стала похожа на изделие из ткани с набивным рисунком. Да и плотнее моя «спидница» стала. Надеюсь, что подольше поносить смогу. А прохудится, знаю, как починить красиво.
Пользуясь моментом, что есть ножницы, нитки и игла, обрезала и подшила рукава рубашки до нужной длины. Из обрезков скроила примитивные трусы. Два треугольника на завязках, ластовица. Шила я их не для ежедневного ношения, а на всякий ежемесячный случай. Возраст-то у тела такой, что, наверное, дня три в месяц придётся что-то как-то придумывать. Граждане, мир без одноразовых прокладок и тампонов это ужас!
Пётр шагал неторопливо, время от времени поправляя тяжёлый груз. Интересно, сколько ему лет? Высокий, крепкий. Вон какая спина широкая. Лет семнадцать, наверное, может, немного меньше . Скоро женить будут. Дети в деревнях быстро взрослеют. В интернете писали, что незабвенному Сусанину, когда поляков водил, было тридцать два года, а замужней дочери его шестнадцать стукнуло.
– Тэбе як звуть? – прервал мои размышления Петро.
Пожала плечами. Ведь я действительно не знаю имени своего. Ни из прошлой жизни, ни из этой. Даже странно, что это меня никак не заботило. Баба Марыся «дэтиной» кликала. Мать провожатого «дивчиной» назвала. Да и толк какой был бы от того, что имя своё знаю – сказать всё равно не смогу.
– В сели балакают, шо ты нима. Правда, шо ли? – парень остановился. Не то передохнуть захотел, не то поболтать .
Кивнула – да, немая.
– А рокив тоби зараз скильки? – продолжал выспрашивать меня провожатый.
Показала растопыренные ладошки и еще два пальца.
– У-у-у-у! Так ты не мала зовсим, – смесь удивления и радости на лице парня перешла в решимость. – Слухай сюды. Ты мене дюже подобатися*. Я тэбе и у реки бачив, и у поли. – Видя, что я не понимаю, смутился слегка, но продолжил более решительно: – Люба ти мене. Пийдешь за мене?
*Подобатися – понравилась.
Это что, граждане? Он меня сейчас замуж позвал, что ли? Но мне же всего двенадцать лет. Извращенец и педофил! Стояла, глазами хлопала на столь неожиданное предложение.
– Дивки у сели доросли, як коровы, – и руками показал, где у односельчанок всего много. – А ти як тростиночка. Худесенька, малэсинька… Так и хочится на руках носить. Ти не бийся, я не буду тэбе обижати. Пийдешь за мене?
Мысленно взвизгнула и рванула через мостик в гору. Ой, мамочка милая! Что, если бабка тоже решит, что это лучший для меня вариант, и отдаст замуж. Бежать! Бежать, куда глаза глядят. Только где гарантия того, что меня кто-то другой не решит сделать своей женой? А то и вовсе наложницей…