— А я — самовыдвиженец, — глазом не моргнув отвечает та, находит, наконец, в куче хлама на Дианином столе свой неизменный телефон и улетает куда-то.
Фургон транспортной компании припаркован прямо у входа в обозначенный ангар. Любопытные сотрудники предприятия, снующие туда-сюда по территории, с интересом заглядываются на происходящее. Общими усилиями Ландерса, Круспе и экспедитора из фургона в ангар перетаскиваются коробки разных размеров. Это и коробками-то назвать нельзя: груз упакован во множество слоёв рифлёного картона, пенопласт, вакуумную плёнку — так упаковывают только самый хрупкий и ценный груз. Внутрь никого не пускают — боевая самовыдвиженка держит оборону от зевак, неиллюзорно распугивая тех своим праздничным макияжем. Вдоволь накурившаяся на морозе Диана пытается проникнуть внутрь, но Машка не пускает и её:
— Я сама не знаю что там, но сказано, пока они всё не установят, никого не пускать, так что жди!
— Буду ждать! Интересно, блин! А где остальные?
— Всем позвонила, все в пути. Блин...
— Что?
— Ещё неделю назад я смотрела на Пауля в ютубе и мечтала только об одном — разжиться всеми его альбомами в хорошем качестве. А сейчас... он прямо там, за моей спиной!
— Мечты сбываются, Машка, остынь, я уже привыкла. Правда иногда и не сбываются... — Диана печально отводит глаза в сторону.
— Но настоящая мечта — это концерт! Уже скоро! Данька, всё взаправду! Самый лучший новый год в моей жизни! Ты уже придумала, что наденешь?
— Нет. Пойду пока поработаю, — подустав от болтовни, девушка возвращается в пустую приёмную.
— Алло, Олли? Ты сводил Тимошку к ветеринару? Ты погулял с ним? Он в квартире не нагадил? Он вообще может ходить? Хорошо. Теперь покорми и выдвигайся давай сюда. Да, нормальные люди так и делают. Нормальные люди отвечают за тех, кого приручили.
На часах девятый, над предприятием давно сгустилась тьма, но территория не опустела — кучка сотрудников из числа самых любопытных остались ждать до последнего. Все шестеро в сборе, ворота ангара закрыты: внутри немцы и больше никого. Из ангара то и дело раздаются нестройные музыкальные звуки, едва ли дотягивающие до полноценного определения слова “музыка”. Кажется, идёт настройка инструментов. Наконец, ворота, управляемые электронным механизмом изнутри, поднимаются, и на пороге возникает сам господин Круспе. Через его плечо перекинут ремень гитары, а волчья мордочка сияет как никогда.
— Дамы и господа, представляем вашему вниманию... пробу пера. Пятеро из нас двадцать лет не брались за инструменты, точнее, четверо... В oбщем, будьте снисходительны.
Внутри ангара загорается свет, освещая пространство: Ландерс и Круспе на переднем фланге, стоят симметрично по разным углам и обнимают гитары, Флаке примостился где-то в углу, в обнимку с синтезатором, долговязый Ридель, вооружённый бас-гитарой, беспокойно мечется из стороны в сторону, сам Линдеманн скромно сидит на табуретке, теребя в руках какие-то помятые листки с начирканным на них рукописным текстом, а в глубине помещения, скрывшись за объёмной ударной установкой, устроился Шнайдер. Он даёт отбивку, и территория комбината накрывается звуком, как взрывной волной. Пока запоздалые сотрудники, составляющие аудиторию концерта, отходят от шока, на передний план выходит Тилль, открывает рот и... такого никто не ожидал.
— Bestrafe mich, bestrafe mich, — хриплым басом рычит он в микрофон.
Жидкая толпа заходится в совсем нежидких овациях, Машка неистово визжит, а Диана хлопает себя рукой по лбу.
— Deine Größe macht mich klein, du darfst mein Bestrafer sein…
— Теперь этому городу точно пиздец, — еле слышно произносит Стас, роняя в снег недокуренную сигарету.
====== 22. С новым годом! (Круспе, концерт и Feuer Frei!) ======
— Спасибо, что пришли, господин... — молодая женщина в строгом форменном костюме заглядывает в бумаги, — господин Круспе. Присаживайтесь.
— Вы позвали — я пришёл. Я от повесток не бегаю, — Рихард по-привычному вальяжно располагается в кресле напротив дамы при погонах.
— Ну, знаете ли, если бы все были такими сознательными, нам бы не пришлось держать целый штат судебных приставов, — женщина делает вид, что по-прежнему увлечена бумагами, время от времени выныривая взглядом из кучи разрозненных распечаток на своём столе и заинтересованно поглядывая в сторону необычного посетителя.
Всю необходимую информацию она получила из личного дела Круспе ещё накануне. Сухие факты: сорок лет, иностранец, журналист, смазанное фото, на котором и лица толком-то не разглядеть, занимается непонятно чем, в России по годовой бизнес-визе, оформленной для него Мценским Мебельным Комбинатом. Она ожидала увидеть скучного бюргера, едва ли говорящего по-русски, из числа тех, что время от времени объявляются на российских просторах с целью какой-то “некоммерческой деятельности”. НКО, фонды Сороса, экологические экстремисты, поборники секспросвета, западные сектанты — всё это она уже видела и не ожидала сюрпризов. Статный моложавый мужчина с нагеленным ёжиком на голове, чёрным лаком на ногтях, в слишком уж для его лет молодёжных джинсах, в чёрной рубашке и стильных очках в тяжёлой оправе, да к тому же бегло говорящий на её языке — неожиданно. Есть на что посмотреть и чему удивиться.
— Меня зовут Ирина Валерьевна и я прокурор. Нам пост...
— Очень приятно, а я Рихард, — бесцеремонно её перебив, Круспе поднимается с места и, обогнув стол в пару шагов, протягивает даме руку.
От него дерзко, но не резко веет парфюмом и сигаретами, и от такой резвости Ирина Валерьевна на секунду теряется, но тут же берёт себя в руки и продолжает.
— Нам поступило заявление с просьбой проверить Вашу деятельность, если Вы понимаете, о чём я...
— Нет, я не понимаю. О какой конкретно деятельности идёт речь? От кого заявление? — Круспе хотел было добавить “Ирочка”, но вовремя осёкся, разумно посчитав, что дерзить представителю закона, толком не зная, зачем он сам здесь, пока рановато — и он обходится лишь фирменной наглой улыбкой. — Может, кто-то из моих бывших так изящно мстит?
Ирина закатывает глаза и шумно выдыхает.
— В общем, у меня было время ознакомиться с Вашей деятельностью в социальных сетях, и, вопреки усмотрениям гражданских активистов, пока никаких незаконных действий я в ней не заметила. Я оформлю отказ в возбуждении дела, но предупреждаю Вас: будьте осторожны. Законы у нас строгие, все наслышаны о новом клубе и новогоднем концерте, так что будьте уверены: один промах, и вас — вас всех — живьём сожрут.
Ирина ожидает от Круспе какой-то реакции на услышанное, уточняющих вопросов, хоть чего-то, но он лишь по-прежнему сидит напротив, вальяжно развалившись в кресле, закинув ногу на ногу, покусывая щёку изнутри и при этом не сводя взгляда с прокурора. Она берёт со стола несколько бумажек и неосознанно прислоняет их к груди. Будто бы прикрываясь, будто бы на ней сейчас не форменный синий мундир, а бикини, а то и вовсе... Выйдя из ступора, она с силой бросает бумаги обратно на стол, вскакивает с места и, повысив голос, спрашивает:
— Вы поняли, что я только что сказала, господин Круспе?
— Понял, чего ж непонятного? — Он тоже поднимается с места и делает шаг навстречу прокурору. — Вы не беспокойтесь: вход на мероприятие только по билетам и строго восемнадцать плюс. Никакой пропаганды, никаких оскорблений чувств верующих. Вот увидите.
— Я очень надеюсь на это. Вы можете быть свободны.
Ирина показушно отворачивается, всем видом стараясь продемонстрировать, что разговор окончен, но Круспе, похоже, так не считает.
— Ир, а что Вы делаете сегодня вечером? — она не успевает заметить, как он оказывается уже в одном шаге от неё.
— Работаю!
— А очень поздно вечером?
— А очень поздно я сплю! — чеканит прокурор срывающимся голосом.
— Понял, не дурак, — Круспе разворачивается и спешно направляется к двери. Конечно, это не всё: как по канону, в дверях он останавливается и заключает:
— Если что, Вы знаете где меня искать. Только свистните — ни повесток, ни приставов не надо. Сам прибегу.
Обезоруживающе улыбнувшись, он покидает её кабинет, громко хлопнув дверью и оставив женщину налаживать отношения с предательски трясущимися конечностями.
— Я тебе не Ир, — хрипит она вдогонку, в пустоту, прекрасно зная, что её никто не услышит.
Так долго она работала над собой, тренировала навыки профессионального поведения, зубами выгрызала должность районного прокурора, создавала имидж железной леди, шагая напролом сквозь насмешки, интриги и домогательства начальников, пробивала стеклянные потолки... И вот те на: минутная беседа, и раунд проигран, причём всухую. Да ещё кому — какому-то наглому иноземцу, хотя... Для своих лет сохранился он неплохо: ни лысины, ни пуза, на мордашку ничего... Судя по личному делу — не женат, судя по шмоткам — не бедствует. Судя по разговорам... Да о чём она вообще думает? Ирина наливает стакан ледяной воды из стоящего в углу кабинета кулера и осушает его залпом.