— Володь, ты что здесь делаешь? Ты что — домой не ездил?
Охранник поднимает на них уставший взгляд — вопреки ожиданиям, мужчина трезв, хотя выглядит так, будто постарел лет на двадцать.
— Домой? Нее... Я в ментовку ездил.
— Как? Тебя тоже арестовали? Уже отпустили? Расскажи!
— Не, я сам поехал — надо же было узнать, куда ребят направили. Правда, внутрь меня не пустили.
— И куда? В какое отделение? Сейчас же поедем туда! — не унимается Машка.
— Сороковое отделение. Знаете?
— Я знаю, — реагирует Стас, — недалеко от моей школы. Между общагой и детсадом, улица Металлургов, кажется.
— Верно, малый. Поезжайте. Если узнаете чего — сразу звоните.
— А ты как же, — заботливо интересуется Диана, — отправляйся домой, поспи, уже ничего не изменишь!
— Домой? Поспи? Нет, блять, не усну я, пока не пойму, как мы поджигателя прозевали. Я оператора-то в итоге нашёл — он, оказывается, нажраться за пультом успел и движения по служебным помещениям почти не отсматривал: как сам признался, смотрел только на картинки из зала. Моя промашка — вот и нанимай после этого человека по рекомендациям! Хотел было записи забрать, сам посмотреть — да не успел: менты опередили!
— Как? Значит, записи у них, и они могут делать с ними, что захотят, а мы теперь ничего не докажем? — в растерянности шепчет Ольга.
— Типа того. Плюс они в любой момент могут проверить пожарников, что сертификаты выдавали, а там — сами знаете, не всё чисто...
— Но ведь ребята — жертвы! Их же заперли! И это тоже должно быть на камерах, которые у ментов... — Диана склоняет голову от неутешительных выводов.
— Ладно, — командует Стас, — поехали в сороковуху. Хотя бы посмотрим, чего там.
Оставив девушек ждать в машине — мало ли чего? — парень заходит в отделение один. Не то чтобы дежурный встречал его хлебом-солью, но особо и не удивился, и вообще выглядел так, будто знаком с посетителем лично и ждал его.
— Вы наверно насчёт этих, с непроизносимыми фамилиями? Проходите в тринадцатый кабинет.
Постучав в дверь три раза, Стас приоткрывает её и несмело протискивается внутрь. Он ожидал увидеть закованных в кандалы немцев, избитых и униженных, и злющих ментов; в глубине сознания он даже допускал страшную мысль о том, как прекрасную Фрау отправляют в обезьянник, к бомжам, наркоманам и гопникам. Зажмурившись от ужаса представших перед его внутренним зрением картинок, Стас, наконец, осматривается вокруг. Кабинет, в котором он очутился, ничем не отличается от всех кабинетов в сериалах про ментов по НТВ. Одинокий опер за столом у окна, а напротив него сидит человек. Двое мило беседуют, даже смеются время от времени, походя уплетая чаёк с баранками. Больше в кабинете никого нет. Приглядевшись, Стас с изумлением узнаёт в собеседнике опера самого Пауля Ландерса.
— А, здорóво! Чего-то ты поздно, все разъехались уже! — приветствует тот, наконец обратив внимание на вошедшего. — Кирилл Евгеньевич, не обессудьте, это за мной, — переводит он взгляд на полицейского.
— Ну ступайте, только помните — из города на время следствия ни ногой!
— Да куда ж мы денемся! Счастливо оставаться и лёгких праздников, — отвечает Пауль, поднимаясь со стула, хватает Стаса под руку и буквально волоком тащит к выходу из отделения.
В машине пришлось потесниться — немца запихнули на заднее сидение, между Машкой и Дианой, а Стас устроился возле Ольги, которая была за рулём.
Наконец расположившись, девушки атакуют расспросами:
— Где все? Что было? Как? Почему?
Пауль поведал им о том, как их доставили в участок, как поместили в КПЗ, где, словом, кроме них действительно отдыхала группка гопарей, которые, однако, внимательно оглядев своих временных соседей, залупаться не рискнули. Как отпустили всех через несколько часов под подписку о невыезде — пятеро отправились домой, на Ленинскую, а Пауля как «лицо» злосчастного мероприятия оставили для беседы. Как разговорчивый опер поведал ему по секрету, что полиция как бы вообще не при делах — мол, наводка о возможности пожара поступила накануне, и они только ждали вызова, также ожидались жертвы, но их удалось избежать — несколько десятков человек наглотались дыма и отделались ушибами, да и только. Что ментам было велено откуда-то “сверху” собрать записи с камер и передать их для исследования в ФСБ, да и всё. Что, оказывается, их вообще не предупреждали, кого задерживать — в распоряжении имён не значилось, но завидев эпатажных интуристов во главе с генеральным директором ММК, их главный связался со своим главным, и получил приказ повязать всех.
— Почему никто не позвонил? — с обидой в голосе спрашивает Диана.
— Извини, мы все, кроме Флаке, без телефонов — всё, вообще всё осталось в «Галактике», которая, кажется, сейчас опечатана.
— Но получается сумбур какой-то, — вперившись сонным взглядом в пустынное шоссе вслух рассуждает Ольга, — будто бы менты не при делах, чего же ждать дальше?
Она мчит в сторону Ленинской.
— Просто менты кандидату в губернаторы неподконтрольны, а производить задержание в случае экстренных ситуаций имеют право только они, — подхватывает нить рассуждений Стас.
— Верно мыслишь, — отзывается Пауль, устало зевая, — у меня было время всё обдумать, и вот что я вам скажу... Цель поджога не была достигнута: очевидно, план Кречетова, а это его план — кто-то ещё сомневается? — был в физическом устранении нас. Пожар в клубе — лучшая маскировка: всё сгорит, и концы в воду. Когда выяснилось, что план не сработал — всё-таки наша служба охраны многое прозевала, но далеко не всё — им пришлось сочинять сценарий на ходу. И тот факт, что мы оказались взаперти, сыграл нам на руку — теперь никто не сможет обвинить нас в поджоге. По крайней мере, на основе данных с видеокамер, а данные эти, как я уже сказал, направили в ФСБ, как и всё дело: инцидент имел угрозу общественной безопасности, а это уже их зона ответственности. Мне мент так объяснил.
— Это Кречетовская зона ответственности, — вторит ему Стас. — Он не избавился от конкурентов физически, зато сейчас имеет все карты на руках, чтобы раздавить ММК морально.
— Я даже в интернет заходить боюсь, — поддакивает Ольга. — Столько месяцев работы над имиджем компании, и всё насмарку. Мне Круспе даже жалко! А ведь мы планировали запуск производства уже через две недели. Теперь придётся отложить, пока страсти не улягутся...
— Боюсь, всё наоборот, — отвечает Пауль, — откладывать нельзя ни в коем случае. Сейчас Кречетов ведёт сто:ноль, и каждый день промедления играет ему на руку. Если запустимся до того, как руководство ММК официально объявят виновниками пожара, то позже можно будет вывести общественную дискуссию в другую плоскость — мол, ложь и клевета, нападки конкурентов. А вот если он выложит свои козыри, такие, например, как фальшивые сертификаты безопасности — рано или поздно он до этого докопается — до запуска, то на имидже можно будет ставить окончательный крест.
— Зная усатого, — внезапно вступает в разговор Диана, — спешить он не будет. Побоится облажаться. Пауль прав — надо действовать сейчас.
— Вы все такие умные, одна я не понимаю, о чём речь? — вклинивается Машка. — А не позвонить ли Володьке, а то он до китайской пасхи там, на пустыре, куковать будет.
Поговорив с охранником, она передаёт результаты беседы друзьям:
— Володька сказал, что вычислит личность поджигателя. Пусть записей с камер у нас нет, но есть полные списки гостей и работников, а никто левый внутрь проникнуть не мог — за это он ручается...
Машина тормозит у знакомого подъезда на Ленинской, и все пятеро чуть ли не бегом спешат в квартиру, руководствуясь каждый своими мотивами.
— Предлагаю устроить мозговой штурм! Но сперва — пожрать! — Пауль по-хозяйски располагается на кресле в гостиной.
— Сейчас чего-нибудь приготовлю, — откликается Машка, впервые оказавшаяся в легендарной квартире, — где у вас тут кухня?
Но Пауль останавливает девчонку жестом.