— Кто там, — спрашивает он в микрофон, попутно подтягивая сползающие с узких бёдер треники.
— Служба судебных приставов. Повестка для господина Круспе. Велено передать лично в руки.
Рихард аж поперхнулся. Он машинально задирает майку и вытирает её краями внезапно выступивший на лбу пот.
— Иду, — отвечает он и тянется к дверному замку. Надо было в контактике ей отвечать — кажется, игнора она не терпит.
====== 25. Злоключения арестантки (И Флаке снова удивляет) ======
До здания управления Диану доставляют в считанные минуты. Её ведут коридорами, мимо снуют люди в форме и в штатском, на арестантку никто не обращает внимания, кроме одного молодого мужчины. Тот мельком окинул её взглядом, отвёл его, и тут же вернулся к её лицу снова: он будто уловил в нём что-то знакомое, будто сама растерянная девушка в нелепой для окружающей обстановки одежде показалась ему знакомой. Он так и продолжил стоять, провожая её взглядом, пока конвой не исчез за ближайшим поворотом.
— В кабинет или в камеру? — шёпотом спрашивает один из конвоиров всё ещё сопровождающего их полковника.
— Велено сразу в камеру.
Полковник покидает группу, отправляясь по своим делам, а девушку уже ведут по ступеням вниз — в подвал. Камеры временного содержания располагаются именно здесь, и хотя в последние годы их практически не используют, совсем упразднить функцию содержания арестованных ещё не успели. Её провожают до камеры, оборудованной лишь железным столом, прилегающим к стене, привинченной к полу железной табуреткой, старой, но чистой пружинной койкой и ничем не огороженным от площади остального помещения санузлом. Диану оставляют одну, замки и засовы скрипят по ту сторону массивной металлической двери с выдвижным окошком. Из освещения — лампочка Ильича ватт в шестьдесят, не больше, установленная прямо под потолком и окованная в плафон из алюминиевых прутьев.
Диана не решается присесть ни на одну из имеющихся в комнатке поверхностей. Она ещё не верит, что всё это взаправду, она думает, что вот сейчас они (эти абстрактные они) вернутся, извинятся, объяснят, что произошла ошибка, и её отпустят. Часов у неё нет — наручных она не носит, а мобильник остался в офисе. Окна в камере тоже нет, и ей остаётся лишь гадать, как долго она уже находится здесь, занимая шестиметровое пространство, поглядывая на дверь, прислушиваясь, не раздадутся ли из коридора шаги? Но всё, что ей осталось — это пустота, тишина и неведение. Ноги начинают гудеть — офисные лодочки созданы для того, чтобы преодолевать расстояния от стола к принтеру и из приёмной до курилки. При более длительной носке они превращаются в инструмент пытки. Отбросив брезгливость, Диана наконец решается присесть на краешек металлической табуретки и тут же подскакивает — гладкая поверхность буквально жалит её холодом. Ей приходится преодолеть себя, чтобы усесться обратно и дождаться, когда жуткое сидение прогреется под её телом.
Наступает момент, когда её уже начинает клонить в сон. То ли это биологические часы сообщают о том, что ночь пришла, то ли напряжение и утомление берут верх над холодом и страхом. Она несмело складывает руки на краю металлического стола и кладёт голову сверху. Веки слипаются, и её сознание словно оказывается погружённым под воду. Это не сон, но и не бодрствование, это какое-то нездоровое глубинное плавание. Сомнамбулическое состояние прерывается грохотом отпираемых засовов. Уже давно пора оборудовать двери электронной системой безопасности, но в этом здании всё пропитано неким духом преемственности — чувствуется, что переменам здесь сопротивляются даже в мелочах.
Дёрнувшись с места, Диана вскакивает на ноги и обращает взор в сторону двери. В следующий момент ноги подкашиваются, и если бы пресловутый металлический стул всё ещё не находился прямо под её задницей, она наверняка грохнулась бы на пол. Конечно, она этого ожидала. Но не думала, что будет так страшно. А ещё мерзко, дико и противно.
Знакомое лицо с усами смотрит на неё с порога, дверь за ним снова запирается снаружи; ни слова не говоря, он подходит к девушке, ставит на столик перед ней принесённый с собой ноутбук и включает видео. Диана непонимающе таращится на экран — эту запись она видит впервые. Какая-то девушка крадётся по коридорам “Галактики”... Что происходит?
— Знакомься, Дианочка, это — поджигательница. Террористка. Преступница, которую немедленно надо изолировать от общества. Что мы и сделали.
Диана в непонимании продолжает хлопать ресницами.
— Одним словом, это ты. Узнала?
Она всё ещё ничего не понимает, но одно ей сейчас ясно — от её понимания в данный момент вообще ничего не зависит.
— Это не я...
— Да неужели? А вот наши эксперты однозначно установили личность поджигательницы. И это ты. Ничего не поделаешь. — Кречетов картинно разводит руками, всё ещё не спуская глаз со своей жертвы. Очевидно, он наслаждается моментом. Вдоволь напитавшись её страхом, он переходит к сути: — Но я же не зверь какой, ты же знаешь. Неужели я не предоставлю шанса своей старой знакомой? Тут ведь статья такая, до пятнашки строгача, да и не амнистийная она... Тебе как больше нравится: чтоб по закону или чтобы по-моему?
Под словом “закон” он конечно имеет в виду свой закон. Цугцванг. Тем временем генерал продолжает разглагольствовать:
— Слышал, у папашки твоего сердце слабое? Нет-нет, я не собираюсь угрожать твоим родителям, — Кречетов довольно ловит оледеневший взгляд бессловесной арестантки. — Ты сама всё сделаешь. Интересно, как твоим родителям понравится то, что их единственная дочь — террористка?
Диана могла бы начать протестовать, оправдываться, взывать к логике или же к совести — но она слишком хорошо понимает, что ничего из того, чтобы она сейчас ни сказала, не будет иметь абсолютно никакого значения. Поэтому она продолжает молчать, выжидая, когда генерал, наконец, перейдёт к козырям. В том, что у него для неё кое-что пропасено, она не сомневается.
— А ведь мне было бы не сложно уговорить экспертов расписаться в том, что они ошиблись с опознанием личности на видео. Ну подумаешь, человеческий фактор... Ты понимаешь?
— Что Вам от меня нужно? — на удивление твёрдо проговаривает Диана.
— Вот так-то лучше, когда сразу к делу. Ты же знаешь, что нашему городу начальнички твои со своими инициативами — как кость в горле. Конечно, после новогоднего фиаско ваша контора уже мало на что способна: банкротство не за горами, но мне не хотелось бы пускать такой увлекательный процесс на самотёк. Хотелось бы приложить к нему свою руку, если ты понимаешь, о чём я...
Если бы Диана была чуть более расслабленна, она бы сейчас с шумом выдохнула, ну а пока она лишь мысленно для себя отмечает, что генералу, похоже, она сама не интересна. Он хочет выудить из неё внутреннюю информацию ММК.
— Сейчас я сделаю звонок, и нам принесут некий документ. Мои люди давно над ним работают, да вот некоторых деталей мозаики всё же не хватает. Ничего особенного: список счетов, список поставщиков, список сотрудников, имена всех подручных твоего непосредственного руководства. Ты по полочкам разложишь мне схемы функционирования предприятия, включая информацию по запланированному запуску производства. Что за оборудование, откуда взяли, кто занимается разработкой и установкой программного обеспечения. Как у вас работает служба внутренней безопасности, сколько человек в штате, сколько из них имеют лицензию на ношение оружия. Система допусков в офисное здание. Ну и любая личная информация — кто где живёт, с кем спит и так далее. Делов-то на полчасика. Ну ладно, может чуть подольше. Зато потом ты свободна. Что скажешь?
Генерал ликующе улыбается, пододвигаясь ближе к сидящей девушке. Второго стула в комнате нет, поэтому он стоит, нависая над ней своей могучей фигурой, заставляя дрожать...
— Я ничего не знаю. Я всего лишь секрета...
— Стоп-стоп-стоп. Я думал, этот этап мы уже проехали. Второй раз ты мне эту ересь в уши не зальёшь. Секретаршам на выручку головорезов не посылают. Так что прекращай ломаться — а я знаю, ты в этом деле мастерица — и давай переходить к соглашению.
Диана продолжает молчать. Пусть бьёт, пусть хоть убивает. Выждав пару минут, Кречетов нервно поглядывает на часы на запястье и набирает какой-то номер в своём телефоне.
— Выпускай ролик. Семичасовые новости не Первом Городском — как мы с ними и договаривались.