— Привет, я новых знакомств не ищу, — он всем видом пытается продемонстрировать свою незаинтересованность.
— Да я как бы тоже, но так уж вышло, — смущённо улыбаясь и пожимая плечами, реагирует Макс. — Познакомился с парнем в интернете, договорились сегодня здесь встретиться — и вот, как видишь. Уже полтора часа здесь сижу. Купить тебе коктейль?
— Не надо, у меня есть.
— Вижу, что есть, просто мне как бы напиться хочется, да не с кем, а у тебя, похоже, такая же фигня.
От такой настырности Шнайдеру становится даже чуточку интересно.
— И давно? — спрашивает он, почти не глядя на собеседника.
— Что — давно?
— Давно в интернете общались? В смысле — как долго, — спохватившись, он старается тщательнее подбирать слова, чтобы не выглядеть косноязычным идиотом. Получается, его уже начинает волновать чужое мнение?
— А, ну больше года. Без фоток и видео — только переписка. Вот, наконец, решились на реал, условились о времени и месте, и... ничего.
— То есть динамо? И это после года общения? Странно как-то...
— Не думаю, что динамо, — Макс как-то в мгновенье помрачнел. — Мне кажется, он был здесь, вычислил меня, посмотрел и свалил. Ну чувство у меня такое!
— Мдаа, — только и в состоянии выцедить Шнайдер. На самом деле, если всё это правда, то он этому парнише сейчас не завидует. Уж он-то знаком с чувством... невостребованности, что ли. Прекрасно знаком.
— А ты сам откуда будешь? — кажется, парня гложет любопытство.
— В смысле?
— Откуда приехал? Ясно же, что неместный.
— А я уже давно здесь живу. Работаю, — выдаёт полуправду Шнай.
— Если давно, то почему я тебя раньше нигде не встречал? Ты красавчик — я б запомнил!
Шнайдер удивляется самому себе: такая грубая, неуместная ложь, а ему так приятно. Ласковое жжение расплывается по грудной клетке — то ли алкогольная муть, то ли жар удовольствия.
— Просто я в основном не хожу никуда, — и снова полуправда.
— Понятно, — разочаровано отвечает Макс. — Женат?
— Что-о? Нет! — Шнайдер смеётся, и даже искренне.
— Тогда... встречаешься с кем-то?
— Слушай, какая разница. И вообще, — он смотрит на запястье, где должны были бы быть часы, но тех не оказывается — забыл надеть. — Мне домой пора.
— Без проблем. Ты на машине?
— Нет.
— А я — да. Тебя подбросить?
— Ты же пьян!
— В таком случае, подбросить я тебя смогу только до своего дома — дотуда я на автопилоте в любом состоянии доберусь. Ты как? — Макс вдруг зазывно заглядывает Шнайдеру в глаза.
Что-то щёлкает в полупьяном сознании Дума: подумать только, кажется его пытаются снять! Давненько такого не было! В зрачках вспыхивают огоньки азарта. Да, неправильно, да, нечестно, да, никто не узнает.
— Поехали, — он решительно вскакивает со стула и бредёт к гардеробу забирать куртку. — Поехали, пока я не передумал, — приговаривает он на ходу, даже не глядя в сторону еле поспевающего за ним Макса.
Недешёвый внедорожник медленно, но относительно ровно держит путь к пригороду. Макс пояснил, что живёт он в коттеджном посёлке. Машина захламлена какой-то ерундой: бытовой мусор, недоеденные чипсы, старый свитер на заднем сидении — всё это выдаёт, что машина принадлежит именно ему. Значит, парень не бедствует. Ну да какая разница. Вдруг машина сползает на обочину и останавливается. Шнайдер в недоумении поглядывает на водителя.
— Ты, кстати, так и не сказал, как зовут, чем занимаешься, может, в конце концов, телефончик оставишь?
— Послушай, я же...
— Да понял я, мистер инкогнито. Мне и не важно вовсе.
— Тогда почему ты остановился?
— Боюсь, до дома ещё долго, и я не дотерплю, — он вдруг хватает Шнайдера за бедро так мощно, что тот от боли чуть не подпрыгивает. — Слушай, трахни меня здесь, мне очень нужно, — в его голосе сквозит почти мольба, — кондомы и смазка в бардачке.
Макс ослабляет хватку и скользит пальцами вверх по бедру, останавливаясь на шнайдровском паху. Дума трясёт. Его член непритворно отзывается на грубые незамысловатые прикосновения, но кроме того... Ещё никто никогда не обращался к нему с такой просьбой. Да что там — ему и самому даже в голову не приходило попробовать себя в роли актива. Шнай — это Фрау, это все знают. Какие тут могут быть варианты? Член уже начинает неприятно тереться о ширинку сквозь ткань белья — настолько он напряжён.
— Ну, готов? — подгоняет его Макс.
— Нет, — Шнайдер решительно отводит его руку от своей ширинки. — Извини, не могу. Довези меня докуда-нибудь, пожалуйста. Прости, что так получилось, это моя вина. — Он бубнит монотонно, на одной ноте, как священник на проповеди, и каждое слово отзывается в его груди ноющим эхом.
Макс без лишних разговоров заводит мотор и трогается в путь. Он не смотрит на Шная, но от него буквально несёт обидой, злостью и даже ненавистью. Внимательно наблюдая за водителем, Шнай замечает, как глаза его застилает мутная пелена, их словно молоком залили. Ноги его начинают подёргиваться, а губы — дрожать. Ноздри шумно раздуваются, а на лбу проступает испарина. Вдруг водитель выжимает педаль газа до упора, и машина теряет контроль. Она несётся по скользкому шоссе, и, не сумев вписаться в ближайший поворот, слетает с дороги. Они летели бы очень далеко, если бы не естественная преграда. Старая берёза останавливает автомобиль, сминая бампер чуть ли не до лобового стекла. Оба пассажира не пристёгнуты: удар приходится водителю на лицо — оно угождает прямиком в руль. Шнайдеру повезло больше — он сильно ушибся боком о дверцу, наверняка, гематома будет, но всё же он цел. Немного придя в себя, он тянется к водителю, щупает его шею, откидывает голову назад. Макс жив, но он без сознания. Насилу открыв дверь — для этого Думу пришлось расчищать сугроб, возвышающийся над колёсами, самой дверцей — он выбрался на улицу. Так, утопая по колено в снегу, он нащупывает в куртке мобильник и звонит человеку, имя которого первым приходит ему на ум в данной ситуации.
— Пауль? Извини, что разбудил... Послушай, я не знаю, где я, прошу, проезжай и забери. Вокруг ничего. Трасса и лес. А, вон там указатель какой-то. Уже иду, сейчас посмотрю. Написано: “Берёзки-37”. Нет, не минус тридцать семь, это километры наверное! Кажется, мы ехали в ту сторону от города, как... как в Москву ехать. Ты помнишь? Кто “мы”? Да никто — приезжай, объясню. Мне страшно, Пауль.
Сбросив звонок, Шнай благодарит небеса за то, что хотя бы сотовая связь здесь ловит. Не успевает он возрадоваться, как из глубины леса, на опушке которого и застрял разбитый автомобиль, раздаётся волчий вой.
— Ну и кому ты чего доказал, идиот? — шепчет он холодными губами.
Шнай отчётливо понимает, что этим вечером он собственными руками разрушил всё хорошее в своей жизни, всё то, чего он так долго искал и с таким трудом добивался. Такую выходку Стас ему не простит, а соврать или утаить он не сможет. Да и Пауль не позволит. Не решаясь залезать обратно в авто, Шнайдер выбирается на дорогу и ждёт помощи, вглядываясь в даль и дрожа от холода.
За сорок минут по трассе не проехало ни одного автомобиля, зато вой из чащи слышался ещё не раз. Да что же это за местность такая? Наконец, вдалеке показываются знакомые фары — Ландерс подъезжает на машине Тилля. Конечно, фары автомобиля — это не глаза, как у человека, они не могут быть знакомыми или незнакомыми, но Шнай глядит вперёд, всматриваясь в два горящих огня со сосредоточенностью тореро, концентрирующего свой взгляд на на точке меж бычьих рогов. Он точно знает, что это Пауль. Его Пауль.
Притормозив на обочине так далеко от проезжей части, насколько это возможно в условиях заснеженности, Ландерс выскакивает из авто. Шнайдер бросается к нему навстречу, но тот на него даже не смотрит — он направляется прямиком к разбитому джипу. Ощупав водителя, он лишь качает головой:
— Живой, но в отключке. Головой сильно ударился. Где скорая, Шнай? Где, блять, скорая! Ты сколько уже здесь торчишь? И кто это такой вообще? Ты бы хотя бы кровь с лица ему вытер! Где аптечка?
Обойдя джип, он лезет внутрь через вторую переднюю дверцу, и, оперевшись одним коленом о сидение, принимается шарить по бардачкам. Аптечку он не находит, зато из одного из отсеков прямо ему в руки падают пачка презервативов и флакон смазки. И без того бешеный Ландерс меняется в лице: на смену раздражению приходит настоящая ярость.
— Ты что, опять за своё? Чего тебе, блять, не хватает? Ты, ты... Поехали — дома поговорим.