— А... — Шнайдер молча указывает на находящегося в беспамятстве водителя.
— Ну я же не такой идиот, как ты!
Ландерс достаёт мобильник и набирает номер службы спасения. Поделившись данными геолокации со своего навигатора, он сбрасывает звонок.
— По закону, если вызываешь скорую, то представляться не обязан, — коротко констатирует он. — Но врачи посмотрят на это всё и сразу вызовут ментов. И, Шнай, и я блин не знаю, что ты будешь тогда делать.
— Но он моего имени не знает, вообще ничего обо мне не знает, — начинает тараторить Шнайдер.
— Значит так, заткнись и слушай. Завтра ты разыщешь этого чувака, не знаю как, но город маленький, и больниц здесь немного. И поинтересуешься, блять, всё ли с ним в порядке. И молись, молись, чтобы это было так!
Некоторое время они стоят молча, пока на горизонте не послышался вой сирены машины скорой помощи.
— Быстро запрыгивай, — Ландерс распахивает перед Шнайдером дверь своего авто, — поехали отсюда.
До города едут молча, напряжение в салоне ножом можно резать. Добравшись до Ленинской, они также молча заходят в подъезд и следуют в квартиру Шнайдера. Едва переступив порог, Ландерс льнёт к нему и придирчиво обнюхивает, затем долго и внимательно смотрит ему в глаза снизу вверх.
— Чёрт, а ведь ты даже трезвый почти! Вот как, скажи мне, как?! — он направляется к двери, не желая больше оставаться со Шнайдером в одном помещении.
— Пауль, — тот кладёт руку ему на плечо, разворачивает Ландерса к себе и крепко обнимает. — Пауль, помоги...
Насилу вырвавшись, Ландерс хорошенько замахивается и посылает свой кулак Шнайдеру прямо в челюсть. Удар получился такой силы, которой от милого аккуратного брюнета не ожидал никто из двоих.
— Я один раз готов тебя выгородить, идиот, эта твоя блядская выходка — дело не моё, но вот того, что сейчас было, я не потерплю!
Он ещё несколько раз бьёт Шнайдера по лицу, пока тот, наконец, не теряет равновесие. Попятившись, он упирается бедром в кресло и апатично опускается на мягкое сидение.
— Не знаю, чем для нас, для нас всех, слышишь, обернётся этот твой ночной загул, но завтра вечером вернётся твой как бы парень, и ты уж придумай, как объяснишь ему свою разбитую рожу. Будет интересно посмотреть, как выкрутишься! Если, конечно, тебе всё это вообще надо!
Уже в дверях Ландерса настигает жалобный шнайдеровский стон:
— Пауль, Пауль, а где мой бумажник?
С округлившимися от ужаса глазами Ландерс основа поворачивается к нему.
— В куртке? В штанах? Где твой бумажник? Если ты не найдёшь его при себе, значит очень скоро менты найдут его на месте аварии!
Чувствуя непреодолимую потребность вернуться к избиению, Пауль через усилие отпирает-таки дверь и направляется наверх. Что он скажет остальным? Что теперь будет? Он зол и разочарован одновременно. Больше всего на свете он ненавидит, когда люди не ценят того, что имеют. От Шнайдера, которого он знает с детства, которого видел на самом дне, он такого не ожидал.
Выйдя из здания избиркома, Диана в сопровождении Олли и Володьки направляется в офис ММК. Зарегистрировав её в качестве официального представителя кандидата на время предвыборной кампании, сотрудники пояснили, что как только данные о её регистрации появятся на сайте избиркома, ей начнут звонить. Ей даже посоветовали обзавестись отдельной симкой под это дело — чтобы после выборов не жалко было выкинуть. Начнут звонить все кому не лень, и ей стóит запастись терпением. Купив симку в первом попавшемся салоне сотовой связи, она активизирует её и тут же скидывает новенький номер председателю избиркома. Звони, кто хочешь, ну а пока у неё есть несколько часов, и ей остаётся только ждать. Ждать приходится недолго — едва добравшись до офиса, она получает первое сообщение на свой новый номер. Абонент определяется — с незапамятных времён он записан в памяти её телефона как “Генерал”.
“Привет, коллега. Думаю, тебе и твоим друзьям понравится. А я-то надеялся на увлекательную гонку! Кто же знал, что вы сольётесь так быстро! Ваш парень в компании племянника председателя региональной избирательной комиссии — какая прелесть! Народу понравится, народ у нас такое любит. Кажется, председатель идёт на самоотвод — налицо конфликт интересов. Кстати, он мне никогда не нравился. А кандидату своему передай, что с такими помощничками ему врагов не надо. Чао!”
Это не смс, а депеша целая. Долго сочинял, наверное, старался. Хотя... Сообщение пришло раньше, чем новый Дианин номер появился на сайте избиркома. ФСБ в действии. К сообщению прилагается линк на какой-то файлообменник. Обычно Диана на такие ссылки не жмёт, но генерал — не балабол, спам слать не будет. Убедившись, что рядом никого нет — мало ли, что там? — она открывает файл и видит коллаж из нескольких фото, явно скриншотов с записи камеры видеорегистратора внутри салона автомобиля. Какой-то неизвестный мужик держит руку на причинном месте... Шнайдера? Зажав рот руками, девушка еле сдерживается, чтобы не закричать. Она забегает в кабинет гендира, снова не постучавшись, но сегодня Тилль там один. Не говоря ни слова, она протягивает ему смартфон и в ужасе замечает, как у босса начинают дрожать руки.
====== 30. Хватит это терпеть! (Друзья старые и новые) ======
Впервые Стас встречает в своей квартире такое количество народу: гостиная плотно забита, однако разговора не получается, и каждый из присутствующих пытается изобразить расслабленность, ожидая, что ответственность за начало хоть какого-нибудь диалога возьмёт на себя кто-то другой. Тягучее напряжение рассеивает Флаке, бесшумно появившийся в дверях: квартиру никто не догадался запереть, разумно решив, что такому серьёзному собранию угроза извне сейчас вряд ли угрожает. Отдышавшись, Флаке, скидывает ботинки и вязаную шапку комичного старомодного фасона — такие были на персонажах советских мультфильмов про хоккей. Его длинный нос краснеет, как гипертрофированная пористая клубника, и прежде, чем начать говорить, он им не менее десятка раз шумно шмыгает.
— Ну, что там? — всем не терпится узнать последние новости.
— Я всё проверил, как мог — в сети пока ничего нет. Даже с того файлообменника фотки исчезли через несколько минут после того, как Диана прочла сообщение. Хорошо хоть, мы догадались сохранить картинку, а то наша паника и вправду стала бы напоминать охоту за призраками.
— Но чего он ждёт? — сидячих мест в комнате не хватает, и Диана примостилась прямо на полу, удобно устроившись под боком от растянувшего свои бесконечные конечности Риделя. — Я проверила — председатель избиркома на месте, никуда не увольнялся. А уже больше суток прошло!
— Он ждёт, что мы отступим первые? Шантаж: уходите или наслаждайтесь нежданной славой? — предполагает Олли.
— Или он хочет поторговаться? У него есть какие-то условия? Но тогда почему он до сих пор не вышел на связь? — присоединяется к недоумевающим Рихард. — В соцсетях всё спокойно. Флаке прав: если бы в интернете хоть что-то появилось, все бы уже с ума посходили. Пока тишина.
— Я думаю, он молчит из принципа, — звучным баритоном проговаривает Тилль, и все сразу умолкают. Только Флаке, по привычке подвинувший того на весьма ограниченном пространстве единственного в комнате кресла, продолжает шмыгать носом. — Ждёт, что мы свяжемся с ним первые, предложим сделку. Дело принципа для него. Жаждет принять капитуляцию... Но я не уверен.
— А что если... — Все взгляды в момент устремляются на говорящего: от вернувшегося в город всего несколько часов назад Стаса ожидали чего угодно, каких угодно глупостей, но только не способности выдвигать теории. — А что если он блефует? Если нет у него ничего, кроме каких-то размытых фоток? Он уже один раз попался на фейковых “доказательствах” — все помнят видео из “Галактики?”. И он прекрасно понимает, что теперь никто вот так с полуоборота на его весёлые картинки не поведётся. Что, если и не было ничего?
Снова тишина. Все прекрасно понимают, что под словосочетанием “не было ничего” Стас имеет в виду факт физической измены Шнайдера. Невольно этим же вопросом задавался каждый: Шнай заперся в квартире и ни с кем не говорит; Пауль сообщил, что доподлинно о подробностях инцидента ему ничего не известно. И каждому сейчас жалко парня: так или иначе, но в лёгком поведении Шнайдера никто не сомневается. Желание же парня уболтать себя, дать шанс, поверить, что всё это — лишь навет, трогает и огорчает. От него ожидали бешенства, обиды, какого-нибудь безумства. А он даже в такой безвыходной ситуации пытается найти возможность повернуть случившееся вспять.