— Ваш отец просил, чтобы мы не звали Целителей, если этой ночью он перестанет дышать. Вы понимаете, что это значит, Ваше Высочество.
— Я ещё не готов, Рашиди.
Не готов потерять отца. Не готов стать королем Теории. Все восемнадцать лет жизни его готовили к правлению королевством. Но это должна была стать официальная церемония, где его отец передал бы власть своему наследнику. Наследнику, которому исполнилось бы хотя бы лет тридцать, если это позволят обстоятельства.
Восемнадцать или тридцать — для Тарика не имеет значения. Целой жизни не хватит, чтобы подготовиться к управлению всем королевством, полном людей, чьи жизни зависят от его решений. От того, чем он рискнёт.
Или не рискнёт.
— То, что еще не знает ваш разум, подскажет сердце, — продолжает настаивать Рашиди. — Вы доказываете, что обладаете необходимой правителю мудростью, говоря, что еще не готовы править. Народ вас любит. Позвольте им вас поддержать.
Тарик задумывается над словами Рашиди и понимает, что они верны. Советник действительно верит в то, что народ Теории любит своего принца и уверен в его способности управлять королевством. Непоколебимость Рашиди весьма обнадёживает, ведь он, в конце концов, в первую очередь действует в интересах народа, а уж потом является советником своего короля.
— Люди меня не знают, — не сдерживается Тарик. Люди знают мальчика, унаследовавшего способности матери. Одаренного Лингота. Примерного сына. Но они ничего не знают о том, сможет ли он править как король. Да и откуда им это знать?
Рашиди отмахивается.
— Я хорошо вас знаю, мой мальчик. И я говорю от имени народа. Ты нас не разочаруешь, — он говорит правду, или то, что искренне считает правдой.
Тарик опирается руками на кровать, возле ног отца. Дыхание короля глухое и тяжёлое, и Тарик уверен, что от горячего и сухого воздуха в покоях, ему только хуже. Струйка крови бежит из носа короля, и Рашиди прикладывает к нему влажную тряпку. Из ушей и рта кровь уже не течёт, но Тарик подозревает, это из-за того, что в отце попросту больше не осталось крови.
Рашиди прав. Долго он не протянет.
— Что я скажу Сетосу? — шепчет Тарик.
Его младшему брату, Сетосу, исполнилось только пятнадцать, и отец очень к нему привязан. Сетос был сыном своего отца. Король Кноси был великим воином, и таким же будет Сетос. Он уже был таковым. Он изучает боевое искусство в Лицее вместе с другими Одарёнными Маджаи. Его учителя довольны его успехами. Отец был доволен его успеваемостью. Должно быть его терзала мысль о том, что он не увидит, как младшей сын продолжит учёбу.
Пора Тарику забрать Сетоса домой. Брат захотел бы присутствовать при смерти отца. Было тяжело держать мальчика в стороне так долго, но отец настоял на том, чтобы тот продолжал заниматься в Лицее. Отец даже не догадывался, что болезнь убьёт его так быстро.
Рашиди склоняет голову.
— Я пошлю за ним, Ваше Высочество, — мимолетная пауза, затем: — Вы сообщите народу, что стало причиной его смерти?
Тарик не знает, что делать. Он думал об этом очень долго и чувствует себя виноватым. Потому что, когда размышляет, что же сказать народу, то ещё больше, чем ему хотелось бы убеждается в том, что отец умрёт. Однако теперь он знает, что больше не сможет избавиться от этой мысли.
— Боюсь, начнется паника, — наконец говорит он.
В конце концов, для королевства отец является олицетворением силы и власти, так как подобает фараону. Люди решат, что если даже король Кноси может умереть от такого заболевания, то они тем более не смогут себя защитить. И разве это ложь? Если болезнь распространится так далеко, никто не будет в безопасности.
— С другой стороны, если я им не скажу, боюсь, они не окажут этому должного внимания. Они продолжат жить так, будто он умер от какой-то другой болезни. Но что, если новая болезнь распространится?
Его отец недавно вернулся из южного королевства Вачук, чтобы уже здесь продолжать переговоры о дальнейшей добыче бирюзы.
Было бы легко убедить людей в том, что он заразился чем-то там. Медицина в королевстве Вачук в лучшем случае примитивна, и многие люди больны, и это хорошо известно жителям Теории.
Но Целители исключили все чужеземные инфекции. У его отца было что-то новое, что-то, с чем они еще никогда прежде не сталкивались. Тем не менее, если он отдаст приказ, они не станут о ней рассказывать.
- Люди не должны оказывать болезни столько внимания, сколько оказывают Целители, — замечает Рашид. — Было бы неразумно распространять информацию об инфекции, которую наши Целители ещё не могут контролировать.
Пока ещё нет.
— А если у людей начнут проявляться симптомы?
До этих пор было только несколько случаев, и все во дворце, так что с проблемой было легко справиться. Легко до тех пор, пока не заразился отец. Тарик помнит тот день, когда у отца впервые пошла из носа кровь. Король отмахнулся от этого, будто жестом отослал солдата или слугу, как если бы мог контролировать болезнь, отдав приказ.
— Это лишь неудобства, — сказал он. — Приведите моего Целителя и скажите ему положить этому конец.
Чтобы остановить кровотечение, Целителю потребовалось два часа. Той же ночью отец проснулся, потому что кровь собралась в его ушах. С тех пор король постоянно был уставшим и отказывался от еды, которая могла бы придать ему сил, потому что не мог удержать в желудке даже крошки хлеба.
Тарик сглатывает.
— К тому времени Целители найдут лекарство. Они всегда находят, Ваше Высочество.
Всё же Тарику не нравится, что придётся скрывать что-то от своего народа, особенно такое смертоносное. Кажется, это не лучший способ, чтобы начать своё правление в качестве короля. Не говоря уже о том, что Линготы поймут — дело неладно. Всегда есть способ исказить правду, но они почувствуют, что от людей во дворце исходит обман. Да и какое впечатление произведёт на них наша ложь?
— Вы хотите от меня сегодня ночью чего-то ещё, Ваше Высочество?
Кажется, Рашиди понимает, что сейчас ему не удастся убедить в чём-либо Тарика. Он достаточно проницателен, чтобы понять, когда от него нет пользы и что будет лучше уйти. Очевидно, что король Кноси уже никогда не проснётся, чтобы отдать официальный приказ своему самому доверенному советнику.
Тарик разочаровано вздыхает.
— Чуда.
Рашиди уходит, оставляя его наедине со своими мыслями и тревогами. В последний раз наедине с его отцом.
3. СЕПОРА
Шипы цепляются за моё простое платье служанки и рвут его, пока я пробираюсь через Необитаемую Долину. Мама всё предусмотрела, и не позволила мне бежать в королевских одеяниях. По виду дороги я заключаю, что здесь явно блуждают какие-то животные, хоть и нечасто, так как следы всего лишь отпечатки, изредка встречающиеся в песке. Нет, этим путём давно никто не ходил, что совершенно не имеет значения. Так или иначе, если я попаду в неприятности, то смогу защититься.
Мама дала мне кинжал и меч, к тому же, я обучена всем приёмам борьбы. На самом деле, с тринадцати лет каждую девушку Серубеля учат владеть мечом. Алдон говорит, что другие королевства считают просто варварством — делать из девушек воинов, но отец настаивает на том, что это традиция Серубеля, от которой он не может отказаться в наше неспокойное время. Если я могу защитить себя от людей, то получится сделать это и от глупых животных, которые не могут предугадать моих действий. К тому же, мне важнее следовать не по дороге, а вдоль реки Нефари.
Я могла бы найти Теорию и без карты, просто держась слева от реки, но по дороге легче пробираться через заросли чертополоха, пока не доберусь до пустыни и таким образом до границы с Теорией.
Теория… Пока иду по Долине, думаю о своём новом доме, пытаясь представить всё то, чему Алдон, мой наставник, учил меня на уроках истории. Кажется, история гласит так:
…Бесконечно много лет назад между королём Серубеля и его высшим советником случилось разногласие. Советник, чьё имя дошло до нас, потому что из поколения в поколение переписчики вносили его в свитки — только, кажется, мой ограниченный ум никак не может вспомнить его прямо сейчас — отрёкся от короля и увёл треть народа Серубеля за Необитаемую Долину, в пустыню.