«Имя, у нас есть имя», — сказал Келли. «Сколько может быть франкоалжирцев с таким именем, как Эркюль? И он знает семью Назари, его сестру Яну. Мы можем допросить семью, отследить их контакты».
Джо сказала: «Это не должно занять много времени. Как ты и сказал, Келли, в Алжире не может быть много Геркулесов. Странное имя. Ты молодец».
«По крайней мере, теперь у нас есть солидное преимущество», — сказал Келли.
«Это и для твоей карьеры полезно, Джусти», — сказал Кэл. «Эй, хочешь обняться?»
ДОМ САВИЧЕЙ
ДЖОРДЖТАУН
Пятница, почти полночь
Было уже поздно, за полночь, когда Савич закрыл «МАКС» на ночь.
Он перерыл все доступные записи, которые только мог вспомнить, но Макс не нашёл ничего, что связывало бы жертв убийства Плакетт или их убийц, кроме того, что ему уже было известно. Ему нужно было больше работать, разговаривать напрямую с людьми, которые знали и убийц, и жертв. Утром он позвонит шерифу Уотсону, чтобы узнать, нашёл ли он что-нибудь обнадеживающее. Он лежал в постели, уставившись в тёмный потолок, слыша лишь изредка доносившиеся из дома стоны – знакомые, успокаивающие звуки, но сегодня их было недостаточно. Он скучал по голове Шерлока на своём плече, по её волосам, щекочущим ему нос, по её мягкому, ровному дыханию на его коже. Он боялся за неё, он признался в этом себе в ту минуту, как её вертолёт взлетел в Нью-Йорк. Он не сказал ей об этом, но она знала.
Он не мог заснуть, поэтому встал, чтобы проверить Шона. Шерлок бы сделал то же самое, если бы она не могла заснуть. Стоя над односпальной кроватью Шона в детской комнате, полной книжных полок и плакатов с супергероями, он увидел пару кроссовок Шона, сброшенных в угол возле стола, а джинсы перекинуты через спинку стула. Он слышал голос Шерлока, приказывающего Шону положить грязную одежду в корзину для белья, а обувь в шкаф. Савич даже не подумал напомнить ему. Что ж, он правильно выполнил части с принятием ванны и чисткой зубов. Савич спел Шону песню, пока тот мылся, а Шон подпевал Савичу, когда тот громко пел «Let It Go».
Савич выучил эти слова по дороге в здание Гувера тем утром. На всякий случай.
Он посмотрел на спящего сына, лицо которого было залито лунным светом, льющимся из окна. Он почувствовал знакомый прилив любви к этому маленькому человечку, частичке его самого, частичке Шерлока. Вот мы оба, Шон, пытаемся… Чтобы продержаться без мамы. Он погладил Шона по щеке. Шон покачнулся, сонно фыркнул, неопределённо улыбнулся Савичу и снова обмяк, уткнувшись щекой в подушку.
Савич подоткнул одеяло Шону на плечи и слегка приоткрыл окно. Шон любил спать в тепле. Он вернулся в спальню, лег, обхватил голову руками и заставил себя заснуть. Когда стало ясно, что воля не срабатывает, он включил лампу у кровати и позвонил Джону Эйзерли из МИ5. Нужно было что-то сделать, чтобы помочь Шерлоку. Телефон уже звонил, когда он понял, что в Лондоне пять утра.
К его удивлению, Джон сразу же ответил на звонок, его голос был шепотом.
«Савич? Эй, в колониях уже за полночь. Ты чего не спишь?
Подожди немного, дай мне пойти в кабинет. Не хочу будить Мэри-Энн, ведь наша двухмесячная дочь не даёт ей спать. Думаю, у нас есть ещё час, прежде чем Сеси снова проснётся и потребует следующий приём пищи.
Минуту спустя Савич услышал, как Джон печатает на клавиатуре. Он начал извиняться, но Джон его перебил: «Я не спал, наверное, полчаса.
Я отправляю вам фотографию имама Аль-Хади ибн Мирзы, чтобы вы могли чётко сопоставить его с этим человеком. Погоди, я же идиот, у тебя, должно быть, уже есть его фотография, и ты, наверное, знаешь о нём столько же, сколько и я.
«Все равно отправь его, Джон».
«Подождите две секунды», — сказал Джон. «Готово. На данный момент у нас нет для вас никакой информации о семье Конклин, кроме того, что мы подтвердили, что они находятся в США, возможно, всё ещё в районе Бостона, поскольку именно туда они направлялись, но кто знает? Возможно, сейчас они уже во Флориде».
Телефон Савича известил о получении электронного письма. Он уже запомнил лицо имама – сострадательное, с мягкими тёмно-карими глазами, которые, казалось, смотрели прямо в душу; лицо человека, которому можно доверять, которому можно довериться, а не взгляд фанатика, поддерживающего террористов. Фотография имама, присланная Джоном, была другой. На нём не было мантии, и он был запечатлён ничего не подозревающим и явно злым на человека, с которым разговаривал. Его карие глаза на фотографии были жёсткими, как агаты, – человек, которого разумнее бояться, чем доверять. Савич снова поднёс телефон к уху и услышал детский плач. «Сеси проснулась», – сказал Джон. «Мы с Мэри-Энн говорили об этом сегодня…»