Звучала органная музыка – Бах, понял Фоли, – заглушая тихий разговор почти восьмисот скорбящих, собравшихся здесь, чтобы отдать последние почести, и прерываемый редкими всхлипываниями миссис Грейман, у которой две недели назад диагностировали болезнь Альцгеймера, потрясшую Карда Греймана до глубины души. По мнению Фоли, именно осознание потери жены после более чем пятидесяти лет совместной жизни стало причиной сердечного приступа Карда. Теперь горевать по нему пришлось Элеоноре Грейман. Фоли подумал, не было ли бы милосерднее, если бы она жила дальше, чтобы ей не пришлось теперь испытывать это душераздирающее горе.
Фоли вздохнул и снова посмотрел на часы. Было уже больше пяти, и...
Заупокойная месса должна была начаться пять минут назад. Кардинал Тимоти Майкл Долан должен был возглавить шествие священников, алтарников и дьяконов, ритуальные благовония которых наполняли воздух из их качающихся кадил, и вот-вот начнутся последние проводы Карда. Фоли увидел, как один из его агентов Секретной службы говорит в наручный микрофон. Должно быть, он заметил кардинала Долана, а это означало, что они вот-вот должны были начать последнее большое шоу Кардисона Гримана. Он повернулся на своем месте и посмотрел вдоль длинного нефа в сторону нартекса.
В притворе алтарник Ромео Родригес с трудом сглатывал, молясь, чтобы его не стошнило, ведь Его Преосвященство кардинал Долан стоял в шести футах от него, великолепно выглядя в своей ярко-красной рясе. Рядом с ним стоял настоятель собора, монсеньор Ричи, а за ним – отец Джозеф Рейли.
Ромео заметил, что отец Жозеф смотрит на него, и он выглядел обеспокоенным.
У Ромео было ужасное предчувствие, что он выглядит так же плохо, как и себя чувствует, и его вот-вот вырвет. Он снова сглотнул и попытался отвлечься, произнося «Богородицу», изо всех сил сосредоточившись. Он был полноправным алтарником всего семь месяцев, и именно отец Жозеф порекомендовал ему присутствовать на сегодняшней службе. Это была великая честь, отец повторял ему снова и снова, а мать поцеловала его и сказала, как она гордится тем, что он будет исполнять свои обязанности на похоронах этого великого человека. Но теперь его желудок сжался и сжался, и он понял, что больше не может сдерживаться. Его вот-вот вырвет.
Сейчас.
Ромео подбежал к маленькому шкафу, который мало кто открывал, рядом с закрытым пристроем сувенирного магазина. Он едва успел туда попасть, как упал на колени и тяжело повалился на пол рядом с коробками с товарами из сувенирного магазина. Он почувствовал руку на плече, которая его поддержала. Это был отец Жозеф, и его глубокий, успокаивающий голос сказал ему, что всё будет хорошо, ему не нужно идти с ними, достаточно просто дышать лёгкими движениями и расслабиться. Ромео вырвало, он откинулся назад и замер совершенно неподвижно. Он чувствовал, будто его желудок пуст. Затем он увидел большой рюкзак, засунутый в угол шкафа. «Почему он здесь, отец?»
«Что? О, рюкзак. Какой-то прихожанин, наверное, положил его сюда, наверное, забыл. Ромео, мне скоро придётся тебя покинуть, служба начинается.
—”
Ромео притянул к себе рюкзак и открыл его.
И мальчик, и священник с ужасом смотрели на него.
Отец Джозеф Рейли был медиком во время первой войны в Персидском заливе, отслужил два срока, прежде чем вся увиденная им там смерть и жестокость вернули его к истинному призванию. Он мгновенно понял, что видит в рюкзаке, схватил Ромео, выскочил из шкафа и крикнул агенту Секретной службы, стоявшему у огромных бронзовых дверей: «Бомба! Я нашёл бомбу с таймером, которая взорвётся через двенадцать минут!»
Агент Секретной службы подтвердил, что это была бомба, и приступил к действиям.
Вице-президент Фоли был потрясен этой информацией, но затем взял себя в руки.
Прежде чем агенты Секретной службы успели выпроводить его, он бросился к амвону с микрофоном и громко, отчётливо обратился к восьмистам людям, которые с тревогой оглядывались по сторонам. Глубоким, спокойным голосом он приказал им немедленно покинуть собор и отойти как можно дальше.