Клод провел его через столовую, изысканный и гордый, в блестящем чёрном костюме, с красной гвоздикой в отвороте. Длинные узкие окна комнаты редко пропускали солнечный свет, ведь в Англии и без того было так мало всего. Столы, накрытые белыми скатертями, были элегантны, сверкали серебром и, как обычно, были заняты, за которыми шли тихие, благовоспитанные разговоры. Они остановились у одной из дюжины альковов с ненавязчивыми названиями, предназначенных для тех, кто хотел уединения. Эркюль подумал, не удивилась ли Элизабет, оказавшись в алькове этим серым утром понедельника. Он обычно потакал её желанию показать его друзьям, даже друзьям семьи, когда представлялась такая возможность. В конце концов, дочь графа могла позволить ухаживать за собой даже арабу и остаться в списке лучших гостей.
Он наклонился, поцеловал её в щёку и скользнул в роскошную кожаную кабинку из красного дерева. «Вы сегодня особенно очаровательны, Элизабет». На ней был стильный чёрный костюм от Dior, её светлые пряди были собраны в строгий шиньон, который, как ни странно, очень шёл к её тонкому лицу. Она выглядела как будто из зала заседаний, отстранённая, сдержанная, поистине воплощение хладнокровной английской сдержанности. Ему хотелось рассмеяться. Прошлой ночью в постели с ним она потеряла весь свой хвалёный контроль.
И она предстанет в совершенно ином облике на свадьбе, которую она посетит вместе со своим отцом в соборе Святого Павла сегодня днем.
«Спасибо». Она окинула взглядом его «Армани», восхитилась тем, как он сидел на его эстетской фигуре, подумала, сколько он за него заплатил, и подумала о брате, который тридцать минут назад написал ей, умоляя о ещё деньгах. После вчерашнего вечера она ожидала хотя бы бриллиантовый браслет, который должен был уберечь её брата от улицы и кокаина на месяц.
Чтобы шокировать её, он сказал: «А ещё я подумал, что ты вчера вечером выглядела особенно привлекательно: твои волосы спутались вокруг лица, вся твоя прекрасная белая кожа была выставлена напоказ, твои голые ноги плотно обхватывали мои бока, когда ты выкрикивала моё имя». Да и кто бы не подумал? Он был совсем не против заглянуть в Cartier после обеда и купить ей, скажем, красивый изумрудный браслет, а может, даже бриллиантовый – в конце концов, они занимались любовью трижды. Возможно, она наденет его раз или два, прежде чем незаметно заложить и отдать деньги брату. В общем, он совершил отличную сделку, как и сказал имаму.
Она понятия не имела, что он знает обо всём, что она делает. Плата за слежку и запись её разговоров позволяла ему быть на шаг впереди. Эркюль считал ежемесячные отчисления защитой своих инвестиций. И сегодня он пожнёт плоды.
Элизабет затаила дыхание от его грубости, увидела его насмешливую улыбку. Он время от времени так с ней обращался, говорил грубо, чтобы шокировать и смутить её – она признавала это, на людях оглядывалась, чтобы посмотреть, не услышал ли кто-нибудь его слова. Но его грубость не меняла её личности.
— дочь графа — и поэтому она сказала только с легкой улыбкой: «Спасибо»,
и отпила немного газированной баварской воды.
Эркюль кивнул Генри, официанту в чёрном халате, чопорному старикашке, такому же участнику клуба «Белами», как и Клод. Генри поставил перед ним графин свежевыжатого апельсинового сока, а рядом — бутылку игристого брюта «Франсуа Монтана» — сомелье «Белами» Пьер Монтрё, которое, как знал Эркюль, считал лучшим шампанским к мимозе.
Генри сам смешал коктейли «Мимоза», поклонился и вышел из-за стола, чтобы выполнить заказ на круассаны и эспрессо.
Элизабет чокнулась своим бокалом с его бокалом. «За отличное выступление вчера вечером.
Вы контролировали ход интервью, оставив Аттерли похожим на выброшенную на берег форель, пукающую газы».
Его всегда поражало, сколько эвфемизмов умели выдумывать леди Элизабет и ей подобные. Ни одного англосаксонского слова, которое подошло бы Элизабет, слишком уж банально, за исключением её эротических слов, которые она произносила, когда впадала в оргазм. Он знал, что она – продукт выходных, катания на лыжах в Альпах, отпусков в Сен-Тропе и обучения в знаменитой швейцарской школе для выпускников. Что она там закончила, она никогда не говорила. Но в данном случае, насчёт этого засранца Аттерли, она была права. Он улыбнулся. «Он умный человек, который сам поверил своим собственным публикациям. Я видел твоего отца сегодня утром по дороге сюда».
«Ты видела моего отца?» – Без сомнения, ей не терпелось услышать, что сказал ему старик. Вопрос был едва слышным, но он уловил нотку тревоги в её хорошо поставленном голосе.