Похорон членов экипажа “Немезиды” занял у меня почти целый день. Первым делом я обмыл тела своих коллег, затем одел их в скафандры. После, чрез грузовой шлюз, один за другим, я отправил их в космическое пространство. Почти все космонавты “Немезиды” в своих завещаниях изъявляли волю, после смерти быть преданы космосу, а не земле. Это было упомянуто и в моём завещании. Один лишь Роберт хотел, чтобы его похоронили в земле возле родителей. Он говорил, что, сколько бы мы не пытались познать космос, он всегда останется для нас чужим. Ты был прав Роберт, но твоей воле не суждено было сбыться. Наблюдая в иллюминатор, как скафандры с телами моих коллег, медленно отдалялись от корабля, я понял, что участь, выпавшая мне гораздо худшая. Я смотрел на них, покуда их фигуры не стали песчинками на фоне бездонной космической пустоты, и не исчезли совсем. Отстранившись от иллюминатора и уткнувшись взглядом в стену, я осознал, что остался один, совсем один на этом корабле-призраке.
“Немезида” тихо и мирно плыл по космической глади, в направлении известном только ему. Сначала меня страшила вероятность столкновения корабля с неопознанным космическим телом, но спустя пару месяцев это стало мне безразлично. Дабы не сойти с ума, я создал себе распорядок дня, в который входили следующие виды деятельности: чтение книг, физические упражнения, работа с навигационным прибором и создание карты пройденного пути, попытки починить систему управления. Последнее имело почти что бесполезный характер, однако я каждый день посвящал этому занятию определённое время. Диалоги с самим собой вслух стали для меня вынужденной необходимостью. Слушая звук собственного голоса мне легче думалось, легче можно было доказать самому себе собственное здравомыслие или помешательство.
Теперь у меня была пропасть времени, когда-то мне так не хватавшего. Времени на то, чтобы обдумать свою жизнь. Чего она стоила теперь, и чем она была раньше?
Почему я отправился в эту космическую экспедицию? Чтобы расширить представление человека о вселенной. Для кого я это сделал, для человечества или для себя? Ответ очевиден: всему причиной моё честолюбие. Мной руководила жажда познания, алчность первооткрывателя. Большая часть человечества никогда не стремилась к познанию, им абсолютно плевать на неизведанные галактики и звёздные системы. Их заботят только деньги, дома, машины, семья… Да, семья. У меня никогда не было семьи. Мать умерла спустя пару часов как произвела меня на свет, могилу отца я не навещал уже несколько лет. Но жена, дети? Неужели моя тяга к познанию являлась лишь инструментом, что помогал мне избавляться от одиночества?! Если бы у меня была семья, отправился бы я в этот полёт? Эта мысль так внезапно поразила меня, застряв комом в горле. Неужели, для того чтобы задать самому себя этот вопрос, мне нужно было остаться одному на полуразрушенном корабле где-то в недрах неизвестного космического пространства?
После того как я озвучил этот вопрос для себя, я несколько месяцев, а может и лет, старался больше не думать об этом. Я удвоил физические упражнения и принялся перечитывать всего Толстого. Но вопросы сидевшие глубоко в недрах моей души, день ото дня всё настойчивей требовали ответов.
Был бы я счастлив, будь у меня жена и дети? Отказался бы я от своих научных амбиций, от своей жажды исследования, или нет? Так ли тверда моя идея познания, и не избавляет ли она меня просто от бессмысленности существования?
Я вспоминаю лаборантку Кэти, несколько раз мы вместе ходили ужинать. Но из-за нехватки времени с моей стороны наши отношения прекратились, и остались сугубо деловыми. Изредка мы виделись на работе, пока её не перевели в другой отдел. Была ли она моей будущей спутницей жизни, которую я сам оттолкнул? Могли ли мы создать семью? Могла ли она подарить мне детей? Были бы мы счастливы вместе, или бы рассорились из-за моей работы и расстались? Я уже никогда не узнаю ответы.
У нескольких членов экипажа “Немезиды” остались семьи на Земле, у Тильды муж и двое детей, у Шеймуса жена и дочь. Но, несмотря на это, они всё равно отправились в космос, их жертва была умышленной и намеренной. И теперь они погибли, погибли за своё же честолюбие. Верно говорят, то, что человек любит больше всего в жизни, рано или поздно погубит его. Ах Роберт, Шеймус, Тильда, Хана, Николас, все вы заплатили за свою жажду познания. И теперь пришла моя очередь. Мне должно было погибнуть вместе с вами, это было бы правильно. Но моя участь гораздо худшая.