Все это время Мара не прекращала петь. Голос ее, и так не слабый, набирал силу. Наконец я увидел, как работает настоящая вампирша-суккуб. Песня заполнила бушующий зал, и настроение в нем разительно поменялось. Да, страсти зрителей все так же бушевали, просто у них сменился знак. Поножовщине, в которую превращался концерт, они предпочли другое развлечение.
«Когда ты со мной, это рай, — пела Гоморра. — Нигде на Земле не может быть так хорошо!»
Люди срывали друг с друга одежду, набрасывались, сливаясь в пылких поцелуях, пренебрегая такими условностями, как пол, возраст и тем более внешность соседей. Я сам с трудом противостоял искушению накинуться на стоящую рядом певицу.
Хромой киллер добрался до нас, и Гоморра переключила на него внимание. «Жизнь предназначена для прикосновений незнакомцев», — пропела она лично для него, а потом шагнула навстречу и поцеловала, оставив на темном стекле отпечаток помады. Убийца задрожал всем телом, сорвал шлем, обнажив немолодое породистое лицо явно японской национальности. «Ниндзя, значит», — успел подумать я.
Киллер набросился на Гоморру, впившись поцелуем в ее губы. Через пару секунд его лицо побелело, он оторвался от вампирши, судорожно вдыхая воздух, сполз, обнимая тело Мары, к ее ногам, да там и затих, свернувшись комочком.
Нечто похожее происходило и в зале. Зрители падали на пол, как набитые ватой тряпичные куклы, но вроде бы пока оставались живы.
С Гоморрой тоже было не все в порядке, она закатила глаза, пошатнулась и смогла сохранить равновесие, только вцепившись мне в плечо. Я изо всех сил постарался проигнорировать то возбуждение, что охватило меня от одного ее прикосновения. Но кончить как киллер я не хотел, поэтому надавил на хорошо известную мне точку на ее шее, подхватил обмякшую певицу, набросил ее на плечо и прыгнул в зал, чтобы добраться до той точки, откуда я мог войти в трещину.
Там я опустил тело певицы на траву, крикнул детишкам, ошалело глядевшим на нас, чтобы не трогали Мару, и вернулся в клуб. Первым делом я убрал в «карман» дымовую машину, достал Сонин дробовик, валявшийся в заначке еще со времен ее ухода в монастырь, и начал стрелять в окно, закрытое металлическими жалюзи. Пробив достаточно дыр, чтобы в зал начал поступать хоть какой-то воздух извне, я вернулся в осколок.
Там я застал идиллическую картину: Паша самозабвенно целовался с Марой, похоже, не пришедшую в себя, а Ольга, сидя на попе, уставилась на парочку, раскрыв рот от изумления. Я испугался, что парня постигнет судьба ниндзя, поцелуям усталого суккуба я не доверял ни на йоту, так что отправил и нашего ботана-ловеласа в царство Морфея.
Я призвал на помощь весь свой ликвор, поручив заботиться о моей спине, взвалил на каждое плечо по спящей красавице, приказал Ольге обнять меня сзади и попытался настроиться на ключ в подвале особняка Васнецовых. Не сразу, но мне удалось договориться с ним. Пришлось, конечно, привлечь к переговорам вороватую руку. Через минуту я все же оказался в каменном лабиринте, ведущем к раскаленному монастырю. Бросить хотя бы одно из тел на мостовую я не решался, в любой момент стайка саламандр могла отправиться на прогулку. Так что я потащил эти полторы сотни килограмм на своем хребте, и донес в итоге до того самого домика, в котором отсиживались супруги Васнецовы. Там все еще стояла защита, но Владимир настроил ее на меня, так что дом был в моем распоряжении. Я просто не знал, куда еще ее спрятать, чтобы Гость не нашел за пять минут.
Ольга вышла на площадь. Я отправился за ней, поскольку боялся отпускать одну.
— Что это за место? — спросила она.
Я взял ее за руку и отвел к собору.
— В этом здании поселились маленькие огненные ящерки саламандры. Они одновременно и животные, и духи огня. Магические существа. Они не должны жить в этом мире, но их сюда завезли как кроликов в Австралию.
— Ты хочешь оставить Гоморру здесь? — спросила девочка.
— На какое-то время, — честно ответил я. — Не знаю, где еще она может быть в безопасности.
— Мы могли бы поселить ее в спорткомплексе. Мы бы с ней катались на велосипедах!