– За бабушкой присматривай! – заговорщицки шепнул я Лизе, и она, очень серьезно кивнув, за руку повела старуху в сторону дома.
Я проводил их глазами, закинул корягу обратно на кости , удостоверился, что содержимое кучи хорошо скрыто и пошел из леса. Странности дома несколько прояснились. Оставалось пару белых пятен, вроде крови в унитазе и призрака, которые я не мог вплести в общую канву происшествий. Но, как говорится, дорогу осилит идущий. Разберусь.
Метрах в ста от дома неожиданно зазвонил мобильник. Я удивился и обрадовался. Экран показывал полную антенну и входящий звонок с незнакомого мне номера. Голос я узнал сразу.
– Борис? Это Гута говорит. Наконец-то дозвонился до тебя. Извини, при стажере много рассказать не мог. Я так понял, ты в квартиру вселился, где убитая жила? Я дело с себя скинул, конечно, и снова в него не полезу. Но вот по поводу осужденного. Я после первых его показаний назначил психиатрическую экспертизу. Вменяем. После экспертизы он слова больше в свою защиту не сказал.
– А что говорил при задержании?
– Да ерунду говорил. Я его первоначальные объяснения даже к делу приобщать не стал. Да и в постановлении о назначении экспертизы на них не ссылался. Написал, что возникли сомнения в его в психическом здоровье. Не в этом дело. Там нечисто что-то с этой квартирой. За четыре года – одно самоубийство, одна смерть при невыясненных обстоятельствах и одно убийство. Я походил по тому дому, думал поспрашивать. Но там жильцы какие-то странноватые. Как крысы по углам прячутся.
– Угу, заметил. Что-нибудь выяснил?
– Нет. Сроки поджимали. Отправил дело в суд. Я вот по какому поводу звоню. Раз уж ты в той квартире… будь осторожней. И вот еще что. Послезавтра твоего предшественника этапируют в колонию. Если хочешь с ним побеседовать – дам разрешение.
– Конечно, хочу! – я чуть не подпрыгнул от радости. – Когда зайти к тебе?
– Да сегодня и заходи. Я раньше восьми из кабинета не выйду. Только запрос какой-нибудь сочини официальный.
– Ага, сделаю! – сказал я. Гута попрощался и нажал отбой. Разговор закончился, а вместе с ним, неуверенно подергавшись, с экрана исчез и значок антенны.
– Тьфу ты! – сплюнул я и посмотрел на часы. Половина пятого, так что вполне успеваю заехать на работу, написать запрос о том, что мне необходимо допросить уже осужденного гражданина, зайти к Гуте и взять разрешение. Домой я решил не заходить и сразу отправился на остановку.
В отделение я приехал в половине шестого и первым, кого я встретил, был шеф. Он одобрительно посмотрел на меня, похлопал по плечу, сказал: «Не сидится дома? Молодец, Белозеров!» и прошел к себе. Старый служака неодобрительно относился к отпускам более десяти дней, к отдыху более, чем один день в неделю, и к рабочим дням, в которых было менее десяти часов. Больничные он тоже не любил. На каждой планерке он сообщал нам, что во времена оны, когда он был лейтенантом, ни один сотрудник не рисковал уйти с работы раньше, чем начальник. А начальник раньше девяти вечера с работы не уходил. И только такое положение дел имеет право называться словом «дисциплина». Для нас он, к счастью, такие правила не устанавливал.
Поздоровавшись с коллегами, я прошел в кабинет. Быстро настрочил на официальном бланке ходатайство о разрешении проведения следственных действий с осужденным Иваном Бурка. Немного подумав, написал и запрос в информационный центр на предмет выборки постановлений о возбуждении или отказе в возбуждении уголовных дел по событиям, имевшим место в доме двадцать четыре по улице Лесной Тупик. Будем надеяться, что ответят. В шесть вечера я отправился к Гуте. Времени у меня было достаточно, жара немного спала, и я решил пройтись пешком. Купил бутылку минералки и понемногу попивая, двинулся в сторону прокуратуры Октябрьского района. В парке присел на скамейку покурить. В голове одновременно прокручивались десятки мыслей. Мне не давала покоя красная взвесь в унитазе. Я пытался убедить себя, что это могли быть какие-то бытовые отходы, вроде чая «каркаде». Но интуиция считала иначе. Она была уверена, что это – кровь. Наверное, я слишком сильно задумался. Во всяком случае, я не заметил, когда рядом со мной на скамейку уселась колоритная пожилая цыганка. В куче цветастых юбок и с побрякушками на обширной груди. Я обернулся, и она посмотрела мне прямо в глаза.