— А твой партнер? — спросил я.
— Вот он, — сказал Том, представляя неуклюжего юношу с узлом в руке. Я заметил, как оба молодых человека посмотрели на восток.
Глава 31
Об американской армии и городе святых; храм, Книга мормонов и девушка из Дорсета; восточная точка зрения на многоженство
Дурак и многословен по-дурацки.
Никто не знает, кого что ждет.
Вот о чем я подумал, дорогие читатели: какое удовлетворение ни доставляли бы мне собственные статьи, их длина, ширина и глубина могут показаться вам в вашем далеком мирке слишком утомительными. Постараюсь держать себя в рамках, но все же хотелось бы предложить вашему вниманию доклад об американской армии и возможностях ее расширения.
Американская армия — это превосходная маленькая армия. В один прекрасный день, когда все индейцы почиют вечным сном, либо сопьются, в этой армии, вероятно, будут организованы невиданные доселе научно-топографические службы. Даже в наши дни она проделывает великолепную исследовательскую работу, но в самой ее основе заложен существенный недостаток. Беда в том, что офицерские кадры поставляет Вест-Пойнт, и складывается впечатление, что это учебное заведение создано для того, чтобы распространять военные знания среди гражданского населения. Ведь туда может поступить любой мальчишка. Затем он заканчивает курс обучения и может вернуться на «гражданку». При определенных обстоятельствах такой выпускник Вест-Пойнта причинит много зла, потому что, скажем для начала, он, как всякий американец, отвратительно энергичен, самоуверен, как петух, не ставит ни во что чужую человеческую жизнь, а эти качества и служат основой его полупрофессиональной военной карьеры. Как видно из газет, в этой стране немало людей, которые то и дело встревают в конфликты с полицией и с тюрьмой; подобные личности любят создавать собственные, чуть ли не военные организации и, вместо того чтобы разбегаться при виде регулярных войск, предпочитают вступать с ними в перестрелку, что напоминает любительские военные действия. И такое положение нельзя признать нормальным, тем более что узы, которые связывают штаты, удивительно непрочны. Правда, подобные люди еще не вошли маршем в округ Колумбия, не оседлали статуй в Вашингтоне и не придумали собственного флага, зато им дозволено заниматься законодательством, линчевать, охотиться за нефами по болотам, расторгать браки, сфоить железные дороги и буйствовать по собственному усмофе-нию. Впрочем, им совершенно необязательно сознавать свою силу, чтобы с легким сердцем творить беззаконие.
Что касается регулярной армии (этой милой крохотной армии), то она предоставлена самой себе. Ее удел — истекать кровью в отдельных экспедициях, преуспевать на поприще науки и время от времени собираться на масонские празднества и так далее в этом роде. Регулярная армия слишком немногочисленна, для того чтобы ифать видную политическую роль. А вот бессмертные остатки Великой армии Республики — иное дело. Это действительно крупная беспринципная политическая сила…
И значит, вряд ли будет выходом из положения создание любительской военной машины, которая слепа и безответственна…
Благодарите меня за то, что я умеряю «размахи маятника», то есть диапазон этой лекции, и приглушаю звуки той какофонии, которую мне пришлось выслушать в Ливингстон-Сити, и, кроме того, умалчиваю о некоем редакторе и его заместителе (последний обладал нравом ручного кугуара или горного льва), который, как мне рассказали, весьма умело «редактировал» спорщиков в офисе ливингстонской дневной газеты.
Опуская тысячи других важнейших подробностей, я подхвачу нить своих рассуждений с рассказа об узкоколейке, которая тянулась к Соленому озеру. Поездка из Дели в Ахмадабад майским днем показалась бы блаженством в сравнении с этим путешествием, которое было настоящей пыткой. Вокруг расстилались только выжженная солнцем пустыня и пыльные солончаки. Помещение для курящих не было предусмотрено, и я сидел в уборной вместе с кондуктором и старателем, который голосом сонного младенца рассказывал о жестокостях индейцев. Ругательства одно за другим лились из его рта так же свободно, как простокваша — через кувшинное горлышко. Не думаю, чтобы он сознавал, что произносит нечто неподобающее, но девять или десять выражений были для меня в диковинку, а одно заставило приподнять брови даже кондуктора.
— Когда человек один и ведет лошадь за поводок через холмы, он начинает говорить вслух с самим собой, потому что ничего другого не остается, — сказал высушенный всеми ветрами вещатель ужасов.