Я установила с Селезневым четкие границы. К счастью, он вроде все понял, хотя всячески и пытался как-то зацепить. Возможно, не нарочно, просто по привычке, но я обдавала холодом, делая вид, что вообще его не замечаю.
Но, к сожалению, продлилось это все пару дней.
– Ты чего такой взъерошенный? – пригладив ладонью челку Васьки, поинтересовалась я.
– Утомился, – фыркнул он, поправив очки. – Селезнев твой провел ликбез, понимаешь ли?
– В смысле? – кажется, мои глаза округлились. Либо я не понимала, либо Кузьмин путал.
– Чего он ко мне прицепился? Заявил, чтобы держался от тебя подальше. Не пойму, у тебя же на лбу нет надписи, что ты принадлежишь этому мажору.
– Вась, – взмахнула я рукой, пытаясь, чтобы он выдохнул, а децибелов стало в его голосе поменьше.
Не хватало еще, чтобы остальные услышали то, чего не следовало. Сплетен мне лишь недоставало для полного счастья.
– Знаешь что, Киселева, – раздув ноздри, пробормотал Кузьмин, – сама разбирайся со своим ухажером. Между прочим, его вон декан вызвал. Может, отчислят, – ехидно произнес Васька.
Закинул за плечи рюкзак и потопал к выходу, а я так и осталась стоять в коридоре, не понимая, что это сейчас было.
Зря, конечно, осталась. Надо было брать ноги в руки и бежать из универа. Но… сама виновата, либо это какой-то злой рок.
– Киселева, в деканат, – послышался знакомый голос методистки, заставивший меня вздрогнуть.
Колени задрожали, в груди заклокотало. Зачем? Я вроде не пропускала и ничего дурного не делала!
На ватных ногах добралась до кабинета, робко постучала, боясь открыть дверь. Но за меня это сделал другой человек, да так, что я едва по носу не получила.
Навстречу выскочил Мирон. Всклокоченный, злой, как черт. Увидев меня, он сверкнул глазами, точно молниями, задержался на миг на пороге, пытаясь сделаться в одну секунду милым и улыбнуться, но его оскал лишь сильнее напугал.
– Рита, – пропел Михаил Николаевич, кивая, как денежный кот у бабули на тумбочке. – Заходите. Вот, Мирон, учитесь. Достойный пример, – принялся декан сыпать комплиментами, заставляя мои щеки пылать языком пламени.
– Спасибо, – потупив взор, промолвила я тихо, боясь взглянуть лишний раз на Селезнева.
– Пример, значит? – скрипя зубами, произнес Мирон. – Ну, если она такая умная, – начал он, но вдруг запнулся, словно взвешивая, стоит ли продолжать, а у меня где-то за грудиной щелкнуло.
Что этот гад задумал? По его хитрому взгляду я уже поняла, что он готовил очередную пакость. Вот же жук! Везде найдет возможность, чтобы нагадить ближнему.
– Я тебя слушаю, продолжай, – дал добро Михаил Николаевич.
– Раз я худший ученик на курсе, успеваемость моя хромает на обе ноги, тогда почему бы Рите не помочь мне?! – выдал Мирон, широко улыбнувшись после.
А я пожелала, чтобы у него челюсть свело от такой улыбки!
– Например, подтянуть меня по одному хотя бы предмету.
– Нет, – замотала я головой, жалея, что в руках нет осинового кола.
– Да! – подмигнул мне Селезнев.
– Хм, – промолвил Михаил Николаевич. – Ну, если у Маргариты есть свободное время…
– Отлично, – не дал мне даже ничего произнести больше, – мы с ней договоримся, – схватил меня Мирон за руку, потащив в коридор.
Я только ресницами хлопала, как опахалами, теряя дар речи.
А вообще, меня зачем звали-то к декану? Вряд ли для всего этого безобразия?
Ну почему там, где Селезнев, там обязательно дурдом?!
– Это перебор, по-моему, – выставив руки вперед, прошипела я на этого мажористого павлина.
– Нормально, – заправил Мирон прядь волос мне за ухо, а я от такого жеста замерла, как статуя. Неловко стало, будто оказалась посреди площади обнаженной.
– Рит, ну, почитаешь мне вслух параграфы три раза в неделю, – начал Селезнев резво, постепенно понижая голос и переходя почти на шепот, – можешь по истории, можешь по физике… в моей спальне… только ты и я.
– Эй, – топнула ногой, пытаясь вернуть Мирона в эту реальность, – я еще не сказала да.