Токката и фуга Баха из шепота переросли в хор, отправившийся в странствие по всему Наутилусу из труб органа, по коридорам и проходам, к каждой палубе и в океан. Экипаж закивал, Джесс скатился с койки и, смеясь, стал разливать ром и джин, чтобы с радостью отметить его возвращение.
Но эта токката являлась органичной частью корабля: музыкой, столь же важной, как и тонны латуни, железа и стекла, из которых состоял корпус Наутилуса. Звуки этого органа были его душой, а также частью его легенды, дав журналистам еще одну тему для своих статей, и, конечно же, они неправильно все поняли.
Бах не был проявлением безумия или одержимости, но экспериментом в прохождении звука в воде. Немо обнаружил, что при подходящей температуре и глубине, нижние, басовые ноты сохраняли вибрации дольше и проходили в воде дальше, привлекая внимание китов и дельфинов, которые отвечали на них собственными тонами и морскими звуками.
Он начал общаться с ними посредством музыки, пробуя все жанры и играя через громкоговоритель, прикрепленный к носу, но именно классическая грусть Баха способна была проникать сквозь подводные толщи.
Орган, на котором он играл, был спасенным остатком одной разбомбленной церкви в Словении, и он стал последним, что необходимо было восстановить на Наутилусе. Скамья была уже старой, изношенной, клавиши неподатливы, но игра Немо была такой же уверенной, как и его управление штурвалом, он даже компенсировал неисправную клавишу, нажимая вместо нее две другие ноты одновременно. Даже в поврежденном состоянии трубы звучали мощно и глубоко, окружая его музыкой и создавая вокруг него нечто вроде островка.
В сопровождении рефрена Сара прошла от жилой палубы до мостика. На мостике было темно, ходовые огни корабля отбрасывали свет на рубку, высвечивавший инструменты, зафиксированные на выбранном курсе, с автоматически поворачивавшимся штурвалом.
Зеркала Фонографа вращались на самой высокой скорости, выбрасывая серебряные стрелы, когда на приборе появилось изображение, и из рожка сквозь помехи послышался голос Дункана. Слова были слышны слабо, это был какой-то очень отдаленный звук, однако все, что он говорил, можно было расслышать, и даже можно было разобрать выражение его лица на экране, пусть и обрывочно.
«Сара, милая моя, это ты? Наконец-то!»
Сара прильнула к рожку: «Да, папа, и со мной все в порядке».
«О Боже…»
Сара сказала: «Я слышу какие-то звуки – где ты? В своем кабинете?»
Находившийся на дирижабле Дункан посмотрел на Гранта, который дал ему разрешение щелчком сигары, и он ответил: «Мы летим, дорогая. На дирижабле моей конструкции. Обстановка немного изменилась, ход самой миссии, я имею в виду».
Грант сказал: «И нам нужно поговорить об этом с Немо».
Повсюду вокруг Сары звучал Бах, и она прикрывала уши, когда говорила, глядя на прерывающееся изображение ее улыбающегося отца: «Я скоро его приведу сюда. Но вы будете довольны. Нам действительно удалось захватить одно из тех самых морских существ, которые описывали жертвы. Из числа тех монстров, которые потопили британское грузовое судно. И у нас на борту член его экипажа, и мы также получим у него заявление».
«Будь максимально осторожна», сказал Дункан. «Но это действительно замечательные новости, милая».
«Немо делает, что обещал».
«Черта с два!»
Лицо Дункана изменилось, когда его оттолкнул от экрана Грант, лично заговоривший с Сарой. «Вы не следуете теми маршрутами, которые вам были указаны, а из-за этого невозможно контролировать развитие событий. Ни одного отчета от вас не поступало. Знаете, что произошло в Норфолке после вашего отплытия? Вы вообще понимаете, что происходит?»
«Нет, сэр».
«Началась война, мисс Дункан».
Под музыку Баха Сара постаралась тщательно подобрать слова: «Задание будет выполнено, вы останетесь довольны, генерал».
«Поздно», ответил Грант. «Все уже полетело к черту».
* * *
Немо на несколько секунд задержал аккорд соль мажор, вставив под клавиатуру органа один из ключей Наутилуса, в форме морской звезды. Он встал, а Бах продолжал играть, мощно и напыщенно, клавиши органа теперь стали нажиматься самостоятельно, как будто играл теперь призрак: его корабль делал в точности то, что ему было нужно.
И теперь каждая нота сопровождала Немо на каждом его шагу из библиотеки, по всем артериям Наутилуса, когда он направился к своему мостику, пройдя через скрытый люк, существование которого он держал в секрете. Немо остановился у двери, скрывшись в темном углу и прислушавшись к Саре, продолжавшей через Фонограф разговаривать с Грантом.