«Сэр, в этих сообщениях приводятся лишь свидетельства предъявляемых нам претензий, но ничего не говорится о причинах. А эти существа, эти чудовища, реальны, они на самом деле существуют. Но они не такие, какими представлялись, это нечто рукотворно созданное».
Грант ответил: «Это ужасающие претензии, Сара».
«Объяснение всего этого здесь, сэр. В море».
В рожке затем наступила пауза, были слышны лишь помехи, после чего Грант тихо спросил, голосом, почти не слышимым из-за электрического шума: «Ты не забыла о задаче, тебе порученной? О том, что должна будешь сделать, если я прикажу?»
Сара молча кивнула.
Лицо Гранта на вращающемся зеркальном экране теперь стало больше, интимней и яростней: «Когда я буду говорить с этими лидерами, я должен иметь на руках доказательства, чтобы остановить полномасштабный конфликт. В этом весь смысл. Назови нам координаты вашего местонахождения, чтобы Немо смог передать нам то, что вы нашли, и я смогу это им предъявить. Но это не должны быть лишь голословные утверждения какого-то свидетеля-одиночки, потому что все уже зашло слишком далеко».
Сара сказала: «Он может отказаться. Мы сейчас направляемся к другому затонувшему кораблю, чтобы получить дополнительную информацию».
«Если он откажется, я захвачу эту подводную лодку, тем или иным способом. Ты это понимаешь?»
«Да», ответила Сара. «Мне нужно будет рассчитать наши нынешние координаты».
«Так сделай это. И не забывай о второй части своего задания––»
«Поверьте мне, я ни на секунду об этом не забываю». После чего Сара повторила свои предыдущие слова: «Задание будет выполнено, вы останетесь довольны, генерал».
Над рожком появился Дункан, умоляя ее: «Милая…»
Немо оказался рядом с Сарой, беззвучно и так быстро, что она даже не почувствовала это, пока он не протянул руку и не выключил Фонограф со словами: «Этот отчет закончен, господа. Теперь только я буду вас информировать».
Экран потемнел, и он развернул Сару в кресле, глядя ей в лицо: «Мисс Дункан, я в курсе вашей двойственной лояльности, но тут я буду решать, когда и что именно сообщать об этом рейсе».
«Сэр», сказала Сара. «Это мой отец, и я должна была им что-то сказать. Над нами война, и мы должны доказать им, что выполняем свой долг. И мы его выполняем, вот что я им сказала».
«Там всегда какая-то война». Немо подошел к рулевым рычагам и разблокировал параметры. «И я ничего не должен доказывать, я должен лишь исследовать. Таково наше предназначение и цель».
Сара сказала: «С тех пор, как мы вышли в море, обстановка значительно ухудшилась; время на исходе».
«Для вас или для меня? Не отвечайте».
Руки Немо теперь уже полностью были погружены в рычаги управления, находясь в перчатках и у датчиков, и как раз в этот момент Токката и Фуга закончились, и заключительные звуки органа прозвучали вечными нотами по всему Наутилусу. А затем утихли.
Немо сказал: «Мне нужно было услышать последние ноты Баха. Вы должны всегда помнить, мисс Дункан, что я знаю все, что происходит на моем корабле. Вам вновь выносится выговор, и теперь, как мне кажется, вы вновь в одном шаге от того, чтобы стать на этом корабле зайцем и быть с него изгнанной».
* * *
А в дирижабле перед Фонографом сидел Дункан, опустив голову и закрыв лицо руками, опиравшимися на колени, и слушая завуалированную угрозу Немо в отношении своей дочери. Его реакцией стал паралич. Рука Гранта лежала на плече друга, когда они услышали, как Сара сказала: «Мне нужно выполнять свои обязанности, капитан», после чего сигнал отключился.
* * *
Первым шоком для Фулмера стал тот момент, когда он открыл глаза. Они были чистыми, не залепленными солью, и он широко раскрыл их, впуская в себя все то, что они смогли увидеть. Второе потрясение он испытал оттого, что свет вокруг был холодным, затемненным, а не жгучим светом яркого солнца. Он закрыл их, а затем снова открыл, но медленно и постепенно, словно проверяя, жив ли он.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы выплюнуть молоко из горла и выдернуть изо рта трубку, после чего он приподнял голову на железной койке. В желудке и во рту он чувствовал какой-то неприятно-кислый привкус, но он хотя бы это чувствовал, и одно это уже стало для него облегчением.