Немо протянул ему длинный нож с рассеченным концом: «Сначала уголки».
Джесс взял нож. В дюйме от его носа находились большие панели, сделанные из розоватого, почти полупрозрачного вещества, с волнистыми прожилками, его пронизывавшими.
Джес прорезал в углах выемки: «Эти фигни тоньше свадебного платья шлюхи; они не удержат воды!»
«Это им и не нужно. Вода скапливается на поверхности, как в рыбьих жабрах, уходя обратно в океан, а частички воздуха улавливаются гребнями, а затем закачиваются в корабль».
«Так значит, у этой черепахи на самом деле есть легкие и все такое?»
Немо ответил: «Если ты правильно все сделаешь».
Джесс выполз бочком из-под труб: «Думаю, мы это узнаем, когда окажемся под волнами, ползя по дну океана».
Джес быстро поднял нож к груди, острым лезвием наружу, уставившись мимо Немо в проход, ведущий на нижнюю палубу, где два китобоя-маори поднимали заклепанный стальной ящик, такой большой, что требовал усилий двух мужиков.
Их татуированные лица в тусклом свете казались какими-то бесовскими, и они остановились как вкопанные, услышав, как Джесс сказал: «Капитан, вы вовлекли свой корабль в очень крупные и очень хреновые неприятности».
Немо отреагировал мгновенно, выхватив нож, рассекший воздушный барьер между Джессом и китобоями. Несмотря на свою травму, он умело овладел кинжалом, мастерски защитившись и вынудив китобоев отпрянуть, недовольно раздвинув губы и обнажив острые, как пила, зубы. Джесс сплюнул от досады.
«Для охоты на дичь нам понадобятся гарпунщики», сказал Немо, «а эти двое способны работать за десять человек».
Джесс взял в руки большой железный ключ, держа его как боевой топор. «Ну а как же я, мне что, ждать теперь каждую секунду, что они мне перережут горло?»
«Все убийства», подбирая слова, ответил Немо, «любая казнь, будет санкционирована только с моего разрешения, таковы законы Наутилуса».
«Ха, какая приятная мысль, но она ни гроша не будет стоить, если они меня припрут к стенке в дальнем углу машинного отделения».
Немо обратил и нож, и свои слова китобоям: «Личные разборки не должны никак влиять на исполнение вами своих обязанностей, и в случае конфликта наказание, которое я вынесу, будет крайне суровым».
«Эти двое вообще понимают всю эту болтологию?»
Немо резко опустил нож, он мелькнул, разрезав карман куртки одного из китобоев, и выхватил оттуда 9-миллиметровый револьвер. Он спросил: «Matau?» [«Все верно?» (маори)]
Китобои пожали плечами, кинув в знак согласия, после чего двинулись дальше по проходу, удерживая массивный ящик над полом.
«Кэп, знаете, что такое Нукелави?»
- - - - - - - - - - - - - - - - -
* Наклави (Нукелави) – в фольклоре шотландских оркнейских островов, морское чудовище, наподобие жуткого кентавра без кожи. Подробнее см. Википедию.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
«Конечно», ответил Немо. «Шотландский монстр, из болот».
«Без разницы, из Шотландии ли оно, или же из Египта, или с Луны, но хуже его не бывает. Оно слеплено из двух кусков, и все это сшито в оболочку открытого мяса и плоти. Так вот это и есть эти двое».
«Ну а сам-то ты?»
«Я невинный новорожденный младенец по сравнению с ними. И мне даже не нужно знать их языка, чтобы и так знать, что от них ничего хорошего ждать не приходится», сказал Джесс. «Я забью одного из них какой-нибудь дубиной или железякой так, что от него одно мокрое место останется, если придется, и попытаюсь сделать то же самое и со вторым».
* * *
Северное течение уносило спасательную шлюпку корабля Его Величества «Маринер» прочь от тонущих обломков и последних взрывов. Фулмер некоторое время глядел на то, как стала исчезать полоса пламени на горизонте, теряя цвет, а затем рухнул на корму с той самой винтовкой и флягой воды в руках.
Он затащил Рэда на среднее сиденье лодки, подоткнув ему под голову куртку как подушку. Рэд попытался было сказать «спасибо», но Фулмер остановил его, не в силах смотреть на свисающие лоскутами куски его кожи, оставленные кислотой, на то, как они трясутся и хлопают, соприкасаясь друг с другом, когда Рэд пытался что-то говорить. Фулмер молил бога о том, чтобы Рэд уснул, так как в шлюпке не было ничего – никакой медицинской аптечки, здесь немыслимо было приготовить грог или набить желтым табаком трубку; не было ничего, что помогло бы ослабить боль. Только сон.