Фулмер закашлял, выплевывая соль, глаза его блуждали; наблюдая, чем все это обернется. Немо кивнул в сторону Банданы и сказал: «Не думаю, что он скажет тебе, даже как зовут его отца».
Бандана рассмеялся. «Да, если ему вообще известно имя своего отца!» Он взял мачете другой рукой, но не убрал его от головы Фулмера. Рядом с ним встал бербер с молотом-чеканом в кулаке.
Немо спросил: «Это что – объедки, которые вы подобрали?»
Он твердо стоял на ногах у входа в свой шар, заметив одноглазого пирата, который как стервятник уселся на корме шлюпки, направив на него китайский фитильный мушкет, и метательные ножи, сунутые за голенище.
Бандана, продолжая улыбаться, ответил: «О чем это ты?»
«О том, что я повидал на своем веку тысячи пиратов, из сотен разных стран». Немо разглядел еще четверых вокруг Одноглазого, все с револьверами разных марок и боевыми топорами. «Китайское ружье, и сколько таких вы себе подыскали, разгуливая по морям? У троих из твоих людей немецкие армейские пистолеты, еще у одного – испанский».
Бандана сказал: «Ты так говоришь, как будто это твои пушки».
«Презирая что-нибудь, ты обычно хорошо это узнаешь. Бьюсь об заклад, все это с кораблей, затонувших в Атлантике за последние месяцы. И сколько же кораблей вы напали и разграбили?»
«В отличие от тебя, чудовище», сказал Бандана, «мы не отправили на дно ни одного корабля. Но ты efsane», он подыскал необходимое слово, «легенда».
«Ты полностью их ошмонал, набив собственные карманы их добром, и этот человек тебе абсолютно бесполезен. Не тупи».
«Тупить? Мои люди могут сожрать твою печень на завтрак. Только зачем? И какой толк тебе от этого полумертвого? Или ей».
Голова Фулмера была опущена, но он поднял ее, когда услышал эти слова Банданы и увидел Сару, стоявшую у раздвинувшегося входа в батискаф, на металлическом трапе за спиной Немо, оба они были окутаны холодным туманом.
Бандана сказал: «Вас только двое, а нас сколько?»
Поднялся ветер, а вместе с ними и волны, и шар со спасательной шлюпкой сдвинуло с места океанским волнением, они чуть не столкнулись. Трап окунулся в зыбь, волны которой врезались в Немо, вода затем отступила и снова ударила его в грудь. Но, не взирая на это, он твердо стоял на месте. Не обращая никакого внимания на волны и оценивая своего врага – того, у которого в руках было мачете и желтая пиратская косынка на голове.
Для Немо этот небольшой клочок океана отнюдь не был лишь холодной, черной водой между их кораблями, с туманом, приносящим холод. Этот клочок океана был тайной камерой в каждой тюрьме, где он когда-либо сидел, каждым двором, где ему приходилось сражаться. А Бандана был тем, кому придется бросить вызов, и кого придется убить.
И он видел перед собой только это, даже когда Бандана предложил ему: «У нас тоже свои задачи. Нам придется погружаться в море. И твой чуднОй шар, кажется, нам как раз очень подходит, поэтому мы купим его у тебя. И твою пушку. Относительно девчонки, мы даже не станем пытаться. Она твоя. Onu boğazından vurdu, sonra onu ateş açın [Попади ему в горло, а потом расстреляем его (тур.)]».
Эти последние слова были сказаны тепло, словно какое-то приглашение, Бандана был уверен, что они их не поймут.
Сара стояла рядом с Немо, который тихо сказал: «Если ты не поняла, тот с ножами сначала должен убить меня».
Немо крепче сжал в руках акулий позвоночник: «Я не был уверен в их приоритетах».
«Ты никогда не опускаешь эту свою безумную пушку? Ладно, будем считать, что всё это твое. Всё», сказал Бандана, откинув назад по-прежнему тяжелую и плохо слушающуюся голову Фулмера, снова закрывшего глаза. «И его тоже. Забирай всю эту фигню, и мы расходимся. Друзьями».
Бандана наклонился к носу, чтобы его не видно было его людям, и сказал: «Мы ведь морские волки, да? Пришлось попробовать, но ты победил. Как с теми затонувшими кораблями. Как поговоришь с моряками, они говорят, что всё это монстры. Даже некоторые из моих людей. Но я уже слышал об этом раньше. Так ведь тебя всегда называли, Немо, да? В моей деревне твою подводную лодку назвали бы драконом. Не знаю, как назвали бы этот серебряный шар!»
Все то время, пока Бандана это говорил, его люди двигались в лодке, занимая свои стратегические позиции. «Это же не ты потопил эти корабли, верно?»