За ужином мы условились, что завтра в путь отправляемся с рассветом. Разбойники в ранний час засады на дорогах не устраивают, да и звери хищные в это время уже спят. Самое безопасное время суток, по моему мнению. А что касается прочей нечисти… Тут уж мы ничего предугадать не в силах! Как господь даст, так все и случится. Тут главное не зевать. Как говорится, на бога надейся, а шпагу лучше держать наготове.
Беседа наша велась на странной смеси немецкого, французского и русского языков, и я порой терялся, забывая, кому и как следует отвечать. И в конце концов полностью перешел на французский, которым в той или иной мере владели абсолютно все.
Усиленно наглаживая мое колено, герцогиня уверяла всех, что является родной сестрой наследника шведского престола Адольфа Фридриха, и если бы жизнь сложилась немного иначе, то и сама могла бы стать в будущем шведской королевой.
— Да-да, любезные мои, это очень даже вероятно! — заверила она. — В нашем роду издавна было принято беречь чистоту крови, так что браки внутри семьи для нас — вполне обычное дело. Моя мама́ была кузиной моего папа́, а бабушка с дедушкой, между прочим — родными братом и сестрой. И сохранившуюся чистоту нашей крови вы можете лицезреть прямо сейчас!
Герцогиня по такому случаю отпустила мое колено и обеими руками провела вдоль своего красивого личика, белокурых волос и выпирающей из-под корсета груди, как бы демонстрируя всем саму себя.
— Вы прекрасны, мадам! — согласился Кристоф, при этом поглядывая на Фике.
— А вы что думаете, Алексей? — обратилась ко мне Иоханна.
— Полностью согласен с моим другом, — ответил я сдержанно. — Если бы я был скульптором и получил государев заказ изготовить статую Афродиты, то я несомненно ваял бы ее с вас, сударыня.
Герцогиня замерла на мгновение, глядя на меня с удивлением, а затем вдруг расхохоталась. Погрозила мне пальцем.
— Вы так настойчиво пытаетесь меня очаровать, мой друг, что я теперь и не уверенна, смогу ли устоять! — заявила она.
Я вновь едва не подавился чертовой перепелкой.
— Уверен, что вы очень стойкая дама, — ответил я, немного подумав.
Продолжая смеяться, она покачала головой:
— Не все бастионы способны выдержать такой напор.
Черт меня подери! Черт, черт, черт меня подери!!! Я же не ваш брат, мадам, вам будет со мной не интересно!
Примерно так я хотел бы ей ответить, но на самом деле лишь утер губы салфеткой и выпил еще водки. Герцогиня терпеливо ждала моих слов, а я продолжал молчать, потому как не знал, что можно еще сказать в такой ситуации. Но мое положение спас Кристоф.
— Должен заметить, — сказал он, с аппетитом уничтожая стерлядь, — что в России кровные браки не поощряются.
— Почему же? — полюбопытствовал Генрих, орудуя ножам, чтобы отрезать от кабаньей ляжки кусок. — Мы с моей Греттой прекрасно уживаемся.
Кристоф скривил губы.
— Точно сказать не могу, поскольку никогда не изучал этот вопрос специально, — ответил он. — Так что могу озвучить только собственное суждение по этому поводу.
— Было бы интересно услышать! — сказала Фике, повернув к нему невинное личико. — Так почему же?
Кристоф развел руками.
— Во-первых, потому что это противно! — воскликнул он.
Герцогиня так и подалась к нему, наклонившись низко над столом, отчего грудь ее еще больше выперла из-под корсета.
— Вам противна ваша сестра? — строго спросила она.
Кристоф растерялся, не зная что на это ответить, и я пришел ему на помощь.
— Мой друг имел в виду, что это противно перед Богом, — сказал я. — Так принято в России, мадам.
Иоханна выпрямилась и бросила вилку на стол.
— Дикари! — заявила она. — Вот видишь, Фике — тебе стоит благодарить господа нашего Иисуса Христа, что он сделал тебя невестой князя Сагарского, а не русского наследника! Они слабо чтут чистоту своего рода. К тому же тебе пришлось бы поменять веру, а вместе с ней и имя свое! И стала бы ты здесь какой-нибудь Екатериной Алексеевной, а по дворцу ходила бы в огромных валенках.
— Не могу с вами не согласиться, — кивнул я, наполняя из самовара чашки для себя и герцогини. — Менять веру — последнее дело. Она дается один раз и до самой смерти. Человек не волен ее выбирать.
Герцогиня развернулась ко мне настолько резко, что я от неожиданности чуть не расплескал чай.
— В этом мы с вами сходимся, мой друг! Удивительно, как много у нас с вами общего! — Тут она наклонилась ко мне и прошептала на ухо: — И я даже рада, что мы с вами не родственники, иначе бы ваши предрассудки не позволили бы вам общаться со мной ближе, чем это позволяют светские условности.