Постепенно марево осело на пол полностью и замерло там, похожее на странную густую лужу. Но несколько мгновений спустя эта лужа вдруг вспучилась и стала стремительно расти, приобретая некие вполне определенные контуры. Вот тут-то я все и понял.
— Я никогда раньше такого не видела… — прошептала у меня за спиной герцогиня. — А вы, мон шер?
— А я видел! — отрывисто сказал я и, вскочив с кровати, рванулся к своей шпаге, которая так и валялась на полу, в том самом месте, где я ее бросил.
Схватив шпагу, я кувыркнулся через плечо и вскочил на ноги у шкафа, выставив клинок перед собой. Я был совершенно голый, как младенец, и даже какой-нибудь туземец в своих далеких людоедских джунглях поглядывал бы на меня стыдливо.
Но мне было сейчас совсем не до своего внешнего вида. Потому что буквально в нескольких шагах от меня стремительно воплощался из сине-зеленой густой жижи не кто иной, как сам Шакус — демон-воин, неизвестно каким образом прорвавшийся сюда из самых потаенных мест Запределья.
Спасибо, мадам, вы здорово мне удружили! Вашу «печать» я и в самом деле теперь никогда не забуду!
А Шакус уже окончательно закончил свое формирование во плоти и по-собачьи встряхнулся, разбросав по сторонам светящиеся сине-зеленые брызги. Он и был похож на огромного волкодава, одетого в древнеримские доспехи и вставшего на задние лапы. Только шерсти на его морде не было, но это отнюдь не прибавляло ему красоты.
Лик его был страшен и безобразен, как и должно существу, которое провело неисчислимое количество лет в бесконечных сражениях. Растущие из висков рога плавно изгибались и были направлены прямо вперед, на меня. Я сталкивался с ним лишь однажды, но в тот раз со мной были магистры, которые совместными усилиями смогли отправить его обратно в Запределье. Мне самому даже делать ничего не пришлось.
Я и не думал тогда, что он вообще заметил мое присутствие. А он, оказывается, заметил. И сейчас вспомнил меня.
— Зачем ты вызвал меня, аспирант? — прорычал он, стряхнув с волосатых ладоней остатки сине-зеленой жижи. — Ты желаешь умереть? Или хочешь, чтобы я забрал тебя с собой?
— Нет! — коротко ответил я. — Убирайся!
Демон усмехнулся, сломав многочисленные шрамы на своей темной морде. Затем шагнул к кровати и протянул огромную руку к замершей в ужасе герцогине.
— Стой! — окрикнул я его.
Но он не обращал уже на меня никакого внимания. Его шесть пальцев сомкнулись на шее до онемения перепуганной Иоханны и легко, без малейшего усилия, приподняли ее над кроватью. Она захрипела, лихорадочно задергала ногами, как дергает повешенный в петле, за несколько мгновений до того, как душа его отправится прочь. Руками она силилась разжать пальцы демона, но это было все равно, что пытаться погнуть стальную решетку в следственной камере «сыскного приказа».
— Скудоумная похотливая самка! — прорычал Шакус, рассматривая моментально посиневшее и опухшее лицо герцогини. — Так это ты оторвала меня от важных дел и призвала в этот замороченный мир?
Глупо было ждать, что герцогиня что-либо ему ответит. На губах у нее пузырилась пена, глаза вылезли из орбит и покраснели. И тогда я сделал выпад. Возможно, это тоже было большой глупостью, он не мог же я просто стоять и смотреть, как несчастная женщина задыхается в руке этого громилы?
Шпага вонзилась демону в бок. Вошла на четыре пальца и ткнулась во что-то очень твердое, словно деревянное. Она даже спружинила, и я резко рванул ее назад, опасаясь, что клинок сломается.
Демон с рыком развернулся в мою сторону.
— Смертный прыщ… — прорычал он. Затем размахнулся герцогиней и швырнул ее прямо в меня.
Я едва успел отвести шпагу в сторону, чтобы не нанизать на ее Иоханну как на вертел. Она врезалась в меня, и мы вместе влетели в шкаф, вломив его дверцы внутрь. Иоханна хрипела, держась за горло, но уже было видно, что с ней все в порядке. Предсмертная синева сразу сошла с ее лица, да и глаза больше не выпучивались, и только хрипы, вырывающиеся из ее глотки, говорили о том, что она только что едва не задохнулась.
Мгновенно вскочив на ноги, я подхватил с пола пурпурный халат герцогини и сунул его ей в руки.
— Убирайтесь отсюда! — крикнул я.
— Что? — по-немецки просипела Иоханна, и я понял, что сказал эту фразу по-русски.
— Убирайтесь! — заорал я по-французски и толкнул ее к двери.
Должно быть я сделал это слишком сильно, потому что она крепко долбанулась о косяк, отшатнулась и едва не упала. И только страх заставил ее устоять на ногах, распахнуть дверь и выскочить из комнаты. За стеной послушался какой-то грохот, снизу донесся топот ног. Кто-то что-то закричал, но разбираться кто и что у меня не было времени.