— Их любой бы оценил высоко! — с вызовом воскликнул Кристоф, чем на мгновение привлек себе внимание маркиза.
— Сейчас разговор не об этом, — с досадой прервал его я. — Маркграф мне кажется весьма интересным человеком. Вы говорите, любезный маркиз, что по долгу службы вам часто приходится общаться с ним? Не могли бы вы меня представить ему при удобном случае?
— С удовольствием сделаю это, — не стал возражать Франсуа. — Я не уверен, что общение с Хардинером доставит вам удовольствие, но знакомство с ним может оказаться весьма полезным.
— Я ваш должник, мсье.
В ответ на это маркиз только усмехнулся.
Мы приближались к столице. Солнце постепенно опускалось к лесу, и самые высокие деревья уже царапали его край, когда длинный кортеж Великого князя въехал в настежь распахнутые ворота Сагаринуса. Грянул невидимый мне пока оркестр, приветственно закричали сотни восторженных голосов.
Несколько оглушенные, мы въехали в город. Здесь кортеж двигался уже более тесно, кареты больше не растягивались в бесконечную цепочку. Громыхали фейерверки, но в лучах заходящего солнца они были почти не видны, хотя в темноте наверняка смотрелись бы великолепно. Вероятно, прибытие Великого князя с невестой ожидалось на час-другой позднее, и случись такое, зрелище действительно было бы впечатляющими. Это я понял, когда увидел, как мечется в небе над самой моей головой гигансткий огненный змей, рассыпая мириады искр, которые с шорохом осыпаются на булыжник мостовой и еще долго прыгают на нем, переливаясь всем цветами радуги. Затем к этому сверкающему небесному зверю присоединились такие же пылающие птицы, в количестве не менее сотни. Они кружили вокруг змея с мелодичным звоном и сыпали на головы зрителей сверкающие перья.
Местные лошади, вероятно, были привычны к подобному, потому как никто из них даже ухом не повел. Моя же Снежка зафыркали с непривычки, закрутила головой, но я ласково потрепал ее по морде, прижавшись к гриве всем телом:
— Все хорошо, не бойся. Это просто фейерверк…
Наверняка этим огненным зрелищем управляли местные маги, потому что осуществить подобное простому человеку вряд ли было под силу. И я даже пожалел, что мы не задержались в пути, и я уже не смогу увидеть подобное представление во всем его великолепии.
На дворцовую площадь простых горожан не пускали. Сам княжеский дворец был окружен кованой оградой, вдоль которой на карауле стояли дворцовые гвардейцы в высоких киверах, украшенных какими-то дикими перьями.
Высокие ворота перед кортежем величественно распахнулись, и мы въехали на просторную площадь. Сопровождающие карету князя всадники зашли на почетный круг, объехали всю площадь и выстроились в конце концов в две длинные шеренги, лицом друг к другу.
В «коридор» меж этих шеренг въехала только карета Великого князя и остановилась прямо напротив поражающего воображение крыльца. Его ступени гигантскими полукольцами расходились по площади, ниспадая в итоге прямо пред ногами Великого князя Ульриха. Он первым вышел из своего экипажа и церемониально подал руку принцессе Фике, коснувшись кончиков ее пальцев губами, столь же синими, как и его глаза.
Маркиз де Бомбель подался ко мне вместе с лошадью и прошептал:
— С этого момента принцесса перестала быть подданной прусской короны. Отныне она подданная Великого князя Сагарского, а после церемонии венчания и сама станет Великой княгиней. На этом ваша миссия закончена, господа!
Следом за принцессой Фике из кареты князя Ульриха вышла герцогиня Иоханна, обмахиваясь веером и с интересом осматриваясь. Казалось, что величественный замок, который возвышался прямо перед ней прекрасной белой вершиной, она сразу и не заметила, а когда же кинула наконец на него свой взор, то так и замерла на месте с задранной кверху головой.
— Она в полном восхищении, — прокомментировал ее вид маркиз. — Этому дворцу уже пятьсот лет, он называется «Снежная вершина», и я еще не встречал человека, который остался бы равнодушным при виде его.
– Бесспорно, он впечатляет, — согласился я, осматривая дворец, и вид мой при этом, возможно, был не менее обалделый, чем у герцогини.
— Он просто великолепен! — вскричал Кристоф, не отрывая глаз от многочисленных шпилей, которые устремлялись в небо и сверкали сейчас в последних лучах солнца кроваво-красным светом.