Новый удар шпагой распорол пространство передо мной, и я даже разглядел тонкую темную линию с клубящимся паром по краям, когда разогретая ударом влага в воздухе вдруг испарилась. Хруст собственных суставов я услышал даже не ушами, а скорее мозгом, потому что он доносился не извне, а шел изнутри.
Удар был настолько мощным, что я попросту не удержался на ногах и упал на булыжник. С удивлением увидел, как по крупному камню пошла трещина. Над мостовой взвилась пыль.
— А ты хорош, человек! — прокричал Румпельштильцхен. Впрочем, имя это мелькало у меня лишь в голове — произнести его вслух я по-прежнему не имел никакой возможности. Губы мои словно склеились. — В тебе чувствуется сила демона! Тебе нравится быть демоном, человек⁈ Ты просто еще не осознал собственную мощь! Жаль, что придется тебя убить, и ты не сможешь познать прелесть жизни демона во всей ее красе! Умри, человек!
И он снова раззявил свою отвратительную пасть. Змеиный язык рванулся оттуда в мою сторону, и в первое мгновение я не поверил, что он сможет до меня достать. Все-таки нас разделяло сейчас не менее трех саженей, а я никогда в своей жизни не встречал языков такой длины. Но уже через мгновение я понял, что в жизни своей мне еще предстоит увидеть очень много нового и необычного. Потому что язык приближался к моем лицу быстро и неотвратимо, и только когда его отделяло от кончика моего носа не более трех дюймов, я уклонился.
То есть попросту одернул голову в сторону, увидев, как раздвоенный кончик трепещется прямо перед моими глазами, как слетают с него желтые брызги, как летят они прямо в мое лицо. И еще я почувствовал их горячее прикосновение.
Однажды в детстве, в нашем имении под Новгородом, я без разрешения проник на кухню и решил заглянуть в стоящую на печи кастрюлю, из которой валил пар. Снял крышку и сразу заглянул внутрь. Обжигающие жирные брызги так и полетели мне в лицо, а я отпрыгнул и с ревом побежал во двор к бочке с водой, чтобы скорее остудить там горящую кожу.
Примерно такие же ощущения я испытывал и сейчас. В лицо как будто кипящего масла брызнули. И хорошо еще, что слюна Румпельштильцхена не попала мне в глаза, иначе неизвестно еще, чем все это могло бы закончиться. К тому же я был уверен, что от этой слюны должен был немедленно лишиться сил и упасть, приготовившись к страшной смерти. Но ничего подобного не случилось. Сила демона Шакуса делала свое дело.
Кожа на лице так и горела, но я больше не обращал на это внимания. Я в очередной раз взмахнул шпагой, намереваясь отсечь демону язык, но тот раскусил мой замысел и поторопился втянуть его обратно вы пасть.
Ш-ш-шлеп! Мгновенно сжавшись в омерзительный влажный комок, язык влетел на место. Пасть захлопнулась. Но останавливаться на этом я не собирался. Да и выбора у меня не было: либо я отправлю Румпельштильцхена обратно в Запределье, либо он сейчас убьет меня. И это будет очень печально. Для меня, во всяком случае…
Я подбежал к нему, намереваясь вогнать заговоренный металл своего клинка демону в глотку. Булыжников под ногами я не замечал, а когда кинул вниз беглый взгляд, то понял, что на самом деле подошвами своих сапог я их и не касаюсь. Я парил над мостовой, отталкиваясь от воздуха, как бы дико это ни звучало! И при этом я не чувствовал никакого неудобства, словно всю жизнь только и делал, что ходил по воздуху.
Пять шагов, десять… Я настигал эту отвратную жабу, а она ускользала от меня, не подпускала ближе, чем на длину моей шпаги. Но демон не улепетывал — нет! Он просто исчезал в одном месте, чтобы тут же возникнуть в другом. Его раздвоенный язык так и мелькал рядом со мной — я едва успевал уворачиваться.
Один раз у меня почти получилось зацепить его шпагой, но в последний момент Румпельштильцхен вновь исчез, а уже через миг возник у меня за спиной. Я услышал звук рассекаемого воздуха и резко развернулся. Увидел хвост с костяным набалдашником в дюйме от своего лица. Успел отвернуться. И в следующее мгновение получил по затылку такой великолепный удар, что он легко мог бы стать последним для меня не только в этом бою, но и вообще в моей жизни.
Мир потускнел, и мне показалось, что он перевернулся с ног на голову, а мгновение спустя пришло понимание, что это вовсе не мир, а я сам перевернулся с ног на голову. Но при этом булыжника на мостовой я по-прежнему не касался, а покачивался над ним, как на волнах. Это было непривычно, удивительно и в то же время приятно. При любых других обстоятельствах подобное падение могло стоить мне пары сломанных костей, но сейчас я словно на перину упал. Только затылок саднило.