Что ему ответил на это Ван-дер-Флит я плохо расслышал, да и не интересовал меня его ответ. Потом я видел дождь, летящую в лицо грязь, видел приграничный городишко Горная Поляна. И комнату свою на постоялом дворе тоже видел…
Стоп! А вот этого я не припомню. Из чертогов моей памяти всплыла картинка, которую я не прежде не наблюдал. На ней Кристоф и принцесса Фике стоят у двери, ведущей в комнату ангельтинки, и… целуются? Да быть того не может! Руки неофита нежно обнимают тонкий девичий стан, а девушка при этом не только не отталкивается, а наоборот — стремится теснее прижаться к трепещущему от возбуждения телу парня.
Ну надо же! И как я упустил из вида это момент? А вот магистр Гантимуров взял да и вытащил из памяти моей воспоминание, о котором я даже и не ведал! Но, впрочем, я об этом догадывался. Наверное, подсознание все же накладывает на нас какие-то следы, и то, что мы потом считаем догадкой, наитием, каким-то озарением, на самом деле является лишь нашим собственным наблюдением. Просто мы не помним этого…
И еще я слышу совсем уж издалека сильно приглушенный голос своего куратора: «Вот же паскудник мелкий! Они там всех немок перепортили, что ли?»
А вот и я с герцогиней. Господи, стыдно-то как! Хотя… Выгляжу я молодцом. Да и герцогиня… ничего себе. А уж какие выкрутасы мы с ней проделываем! Да-а, уроки фройлен Хельги не прошли даром. Лицом в грязь я не упал перед этой ударившейся во все тяжкие матроной.
«А наш-то хорошо! — слышу я голос куратора. — Ты ж смотри как старается! Только что-то я не пойму, как это они так расположились? Это ж надо такое удумать! Дорогой князь, нельзя ли вернуться на полминуты назад? Просто мне очень интересно…»
Но тут появляется демон Шакус, и Амосов так и ухает от восторга. Я его не вижу, но представляю себе, как он потирает руки, наблюдая за схваткой.
Драка, удары, боль в левом плече, зеленая дымка перед глазами… Андрейка на вилах… А вот и я сам — с видом победителя иду совершенно голый со шпагой в руке, а на меня восторженно глазеют местные женщины.
«Вы тоже это видели, Вильгельм?» — снова голос Амосова.
«Вы об этой сине-зеленой дымке? У него на плече?» — слышу я слова Ван-дер-Флита. Настоящего Ван-дер-Флита — того, который находится здесь, в гостиной, а не толстяка, что остался в моей памяти.
«Ах, Алешка, ах, молодца! Уделал демона! И откуда только сил набрался? Прыг да скок!»
«Шакуса не просто вызвать в наш мир, он почти никогда не покидает Запределья…»
«Странно, что у герцогини это вышло сделать случайно… Мне это не нравится, дорогой Вильгельм… Да что это за зеленая дрянь у него на плече⁈»
«А вы не догадываетесь, Петр Андреевич?»
«Сила Шакуса?»
«Не иначе…»
А потом снова дорога, дорога, дорога. Гремят колеса, скрипят рессоры, стучат копыта, поднимая с земли фонтанчики пыли. Впереди становится виден замороченный лес, и тогда с нами начинает происходить что-то странное. Мы с Кристофом начинаем носиться на наших перепуганных лошадях, размахивать шпагами, кричать…
Я знаю, что в тот момент на нас напали сагарские стрижи-людоеды, но здесь их не видно, потому что никаких стрижей на самом деле не было. Это был морок, и наши глаза могли их видеть, а наши уши могли слышать их крики, однако в человеке еще достаточно других чувств, кроме зрения и слуха, которые тоже способны воспринимать окружающую реальность. Но зрение и слух — более явные, в обычной жизни они способны заглушить все остальные чувства.
«Открытая книга» способна передавать не только то, что человек видит глазами или слышит ушами. Она собирает воедино информацию от всех чувств, которыми обладает человек. Даже от тех, о наличии которых он и сам не подозревает.
Мы кричим, машем шпагами, уклоняемся от невидимой опасности. А вот в ужасе бежит Бернард. Обер-вахмистр Глапп — еще живой, а не изрубленный на куски сагарским палачом — высовывается из окна кареты, и я вижу, как он стреляет в несчастного лакея. Подпрыгнув, тот падает на землю и катится по ней, а потом вновь подскакивает и стремглав бежит прочь. Обер-вахмистр выскакивает из кареты и устремляется за ним. Быстро догоняет, сбивает с ног, и они оба падают. Бернард хватает подвернувший под руку увесистый камень и с силой бьет обер-вахмистра по затылку. Ногами отпихивает от себя бессознательное тело, тяжело поднимается и, прихрамывая, идет в сторону леса.
А я подхожу к лежащему на земле герру Глаппу, с трудом поднимаю его и укладываю поперек себе на лошадь. И тоже устремляюсь в лес…