Пушкин — Бенкендорфу
16 апреля 1830
Я должен жениться на m-lle Гончаровой, которую вы должны были видеть в Москве, у меня есть её согласие и согласие её матери. Два указания мне были сделаны: на моё имущественное положение и на положение моё относительно правительства. Что касается имущественного положения, я мог ответить, что оно в удовлетворительном состоянии благодаря Его Величеству, давшему мне возможность честно жить своим трудом. Что же касается моего положения в отношении к правительству, я не мог скрыть, что оно было ложно и сомнительно. Г-жа Гончарова боится отдать свою дочь за человека, имеющего несчастие пользоваться дурной репутацией в глазах государя. — Моё счастие зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность.
Вот как следует писать ходатайства. Ответ, казалось бы, пришёл самый благоприятный.
Бенкендорф — Пушкину
28 апреля 1830. Санкт-Петербург
Я имел счастие представить Императору письмо, которое вам угодно было мне написать 16 числа сего месяца. Его Императорское Величество, с благосклонным удовлетворением приняв известие о вашей предстоящей женитьбе, удостоил заметить по сему случаю, что Он надеется, что вы, конечно, хорошо допросили себя раньше, чем сделать этот шаг, и нашли в себе качества сердца и характера, какие необходимы для того, чтобы составить счастье женщины, — и в особенности такой милой, интересной женщины, как m-lle Гончарова.
Что касается вашего личного положения по отношению к правительству, — я могу вам только повторить то, что уже говорил вам столько раз; я нахожу его совершенно соответствующим вашим интересам; в нём не может быть ничего ложного или сомнительного, если, разумеется, вы сами не пожелаете сделать его таковым. Его Величество Император, в совершенном отеческом попечении о вас, милостивый государь, удостоил поручить мне, генералу Бенкендорфу, — не как шефу жандармов, а как человеку, к которому Ему угодно относиться с доверием, — наблюдать за вами и руководительствовать своими советами; никогда никакая полиция не получала распоряжения следить за вами.
Пушкин, читая это письмо Бенкендорфа, вероятно, разинул рот от изумления. Полиция?! Слежка?!!
Бенкендорф всегда отвечал точно, формально. Пушкин просил разрешения на поездки, Бенкендорф отказывал (всякий раз ссылаясь на волю царя). Пушкин беспокоился о своём «непрочном положении», Бенкендорф отвечал, что положение «соответствующее». Но ни в одном письме Пушкин о слежке не упоминал, на неё не жаловался. Зато у Бенкендорфа в голове она была постоянно — вот он и прокололся.
Вообразите: получаете вы письмо от Ежова (от предмета общего ужаса): «Уважаемый товарищ Бабель, никогда НКВД за вами не следил». Невольно начнёшь шарахаться от малейшего шороха, бояться темноты, подозревать дворника (и не ошибёшься).
Не можем отказать себе в удовольствии ещё разок процитировать Болдинский шедевр:
Бенкендорф.
И, полно! что за страх ребячий?
Рассей пустую думу.
Сальери-лицемер говорит: «Брось, твоё положение соответствует твоим интересам», а в следующую секунду бросает яд в стакан Моцарта.
Полицмейстер Миллер. Рапорт московскому обер-полицмейстеру
18 июля 1830. Секретно.
Квартировавший в гостинице «Англия» чиновник 10 класса Александр Пушкин, за коим учреждён секретный полицейский надзор, сего июля 16 числа выехал в С.-Петербург.
Этот стандартный рапорт полицмейстера мы приводим лишь ради даты. Рапорт написан после того, как Бенкендорф уверил Пушкина, что слежки нет. Граф Бенкендорф — лжец. Все они там такие (noblesse oblige).
LХХХV. Заколдованный круг
Мы всюду узнаём родные черты. Нашу историю можно читать с любого места и даже в обратную сторону — от конца к началу.
Декабрист Поджио (его называли «светлая личность») получил 20 лет каторги, вернулся из Сибири в 1859-м, оставил мемуары «Записки декабриста». Там есть сильное место:
«Перед судом истории Николай стоять будет не один, стоять будут и все эти государственные чины, присутствовавшие при зарождении его царства. Николай был не более и не менее, как бригадный командир; свыкшись с таким скромным званием, мог ли он приобрести опыт в делах высшего управления? имел ли он малейшее влияние на тогдашние умы, к какому кругу или сословию они ни принадлежали? Вы приняли скромного бригадного командира в свои объятья, возвели его на престол и своим низкопоклонством, потворствуя закравшимся уже дурным наклонностям, дали им развиться, упрочиться и дали возможность сделать из него того Николая, который так долго тяготел над Россиею, над вами самими. Николай был, повторяю, вашим творением, в нём отражаются ваши опасения, надежды и проч. Трудно решить вопрос, кто из вас кем руководил, он ли вами или вы им? Вы шли с ним рука об руку; путём произвола дошли до бесправия, до бессилия, до бесславия России — и собственного вашего и его. Иди он с нами путём права, мы повели бы его к славе России. Мы хотели ограничения его власти, вы же — её расширения. Вы начали его отравление, упрочив его власть, он покончил его. Вашим путём он медленно пошёл на смерть, нашим же пошёл бы он к бессмертию».