Плетнёв — Пушкину
22 января 1825. Санкт-Петербург
Какая прелесть! Латынь мила до уморы. Ножки восхитительны. Ночь на Неве с ума нейдёт у меня. Если ты в этой главе без всякого почти действия так летишь и влечёшь, то я не умею вообразить, что выйдет после. Разговор с книгопродавцем верх ума, вкуса и вдохновения. Я уж не говорю о стихах: меня убивает твоя логика. Ни один немецкий профессор не удержит в пудовой диссертации столько порядка, не поместит столько мыслей и не докажет так ясно своего предложения. Между тем какая свобода в ходе! Увидим, раскусят ли это наши классики?
Видали, какие похвалы! Да ещё от Жуковского — тогда поэта № 1. Да ещё всего лишь после Первой главы. Понимающие люди тогда не стали дожидаться, пока будет опубликовано «всё»; хвалили, совершенно не зная, когда и чем кончится; — верили в талант.
Нас же сейчас из всего шедевра ума, вкуса и вдохновения интересует именно и только эта, затрёпанная миллионами пошляков торговая формула высокой литературы. (Высокой; ибо низкая охотно продаёт и вдохновение. Точнее, выдохновение, где вместо кислорода поэзии сероводород пропаганды.)
«Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать» — в «Разговоре» формулу произносит торговец, но Автор и сам в точности так думал и, что важнее, так действовал. Пушкин всю жизнь старался продать свои стихи и прозу: побольше и подороже. Других доходов не было, а карты, гулянки, потом жена и дети… Умер, будучи должен огромные суммы.
Вы, уважаемый читатель, это всё знаете, поскольку вы — читатель. Но это же присказка, а сказка впереди. Так полагается: сперва ребёнок в тысячный раз слышит знаемые наизусть «в некотором царстве, в некотором государстве», а уж потом начинается что-то новое, волшебное «крибле-крабле-бумс!»
Но всё же: если и Плетнёв умолял продать, и сам Пушкин считал это правильным, то почему тянул годами? Хотите узнать ответ сию секунду?
ХLVIII. Дева во мгле
Пушкин о стихах Ленского отзывается снисходительно и насмешливо:
И нечто, и туманна даль — люди, львы, орлы и куропатки, пауки и туманные огни — такую пьесу потом написал Костя Треплев; Онегина не нашлось, и Костя застрелился сам. А Ленский Ольге лепит в альбом свой летний лепет. Всегда, везде.
А вот что сочинил Ленский перед самой дуэлью (эти стихи Пушкин зачем-то для нас сохранил):
Нравятся вам стихи Ленского или нет, но Пушкин относится к ним откровенно иронически. «Темно и вяло» — рецензия гробовая. Тем более беспощадная, что Ленского вот-вот застрелят. Причём читатель стихов про «раннюю урну» этого ещё не знает, зато Автор точно знает, что Ленскому осталось смерти ждать недолго — 9 строф.
…В «Онегине» есть незаметная строфа; можно сказать, лишняя. Знаменитые чтецы её, конечно, произносят (куда денешься), но — впроброс, влёгкую. Там ни Тани, ни Онегина; упомянуты лишь персонажи второго плана и один приятель Автора. Тема — стишки.