Врач многозначительно хмурился:
— К сожалению, бронхит перешел в хроническую форму. Вам следовало бы обратиться пораньше…
Ильдирим поморщилась:
— Вы прекрасно знаете, что в праздничные дни попасть к нужному врачу довольно сложно.
— Да, с каждым годом ситуация лишь ухудшается — наши власти…
Доктор Эрхард, как всегда, верен себе. Поскольку сама приемная мать страдала от астмы, он издавна был ее врачом-фтизиатром. Ильдирим отлично знала: пожилой врач впадает в безмерный пессимизм во всем, что касается судеб мира в целом, зато шансы своих пациентов на поправку описывает обычно в радужных тонах. Так что на этот раз, по-видимому, дела у Бабетты действительно плохи.
— Ну, что касается малышки — разумеется, она поправится и осложнений не будет…
Ага, значит, так.
— Ты куришь, что ли? — обратился доктор к Бабетте.
— Нет, — буркнула она в ответ, с раздражением изучая висевший на стене календарь медицинской страховой компании АОК. — Вот только мои родители никак не хотят этому верить.
Родители! Это слово компенсировало все грубости, которые они выслушали за последние недели.
— А вы? — Эрхард обратился к Ильдирим. — По-прежнему?
— Да, — пробормотала та, застигнутая врасплох. — Но только вечером. Всего шесть штук.
Эрхард неодобрительно поднял брови:
— Ну ладно, это еще ничего. Я фтизиатр, и уже поэтому категорически против курения. Но что я могу сделать? Цены на сигареты растут, а курильщиков меньше не становится. Я вас уверяю, уже через пару лет вам в суде придется иметь дело с молодыми людьми, укравшими деньги на пачку сигарет. Попомните мои слова. — Полный печали, он пригладил редкие волосы. — Конечно, мы можем попробовать антибиотики, но я бы еще немного подождал. Отправляйтесь-ка лучше к морю, к Северному морю. Вы как-то упомянули, что заработали себе шум в ушах? Как дела сейчас?
— Уже лучше, — ответила Ильдирим. — Я про него и думать забыла. Почти.
— Возможно, когда-нибудь вы окончательно от него избавитесь, — пообещал врач согласно своим профессиональным традициям. — А юной фройляйн придется три раза в день делать ингаляцию, почаще пить чай… Вот то, что наша молодежь через несколько лет не сможет найти себе работу, очень меня беспокоит…
Распределение по номерам не принесло особых сюрпризов. Корнелия оказалась вместе с Дании и Яной — на социальной лестнице 8-го класса «Б» они занимали следующую по высоте ступеньку. Фракции Йорна и Джованни разделились довольно аккуратно, глупый Франко получил последнюю свободную койку у своего земляка.
(«Только потому, что он тоже итальянец, господин Фредерсен. Это расизм наизнанку, мне это не нравится!»)
Вожделенный двухместный номер Сюзанна и Анди не получили, но они великодушно примирились с тупой блондинкой Бигги как с наименьшим возможным злом — все таки она хорошенькая. А поскольку Фредерсен рискнул, по его собственным словам, поехать без напарника-учителя, Анатолий поселился в одноместном номере. Всех это устроило: все лучше, чем терпеть его общество в своей комнате.
Корнелия сразу заметила, как помрачнело его лицо.
— Тебе что, было бы лучше с Джованни? — спросила она. — Ты радоваться должен! Может, в твоем номере окна на зоопарк выходят.
Он покачал головой:
— Ты права. Но ведь так хочется быть нормальным, как все, верно?
Она промолчала.
Они прибыли на турбазу, распаковали сумки, выслушали от администрации страшные угрозы: что воспоследует, если сделать то и то… Ужин. Жалобы на невкусную еду… Прошло несколько часов, прежде чем Корнелии снова пришлось ломать голову, как убить время. Она, накрыв ноги курткой, лежала на постели и глядела на матрац над своей головой.
— Так! — произнесла Дании и спрыгнула с верхнего яруса. — Можно начинать. — В руке она держала бутылку крепкого яблочного ликера «Апфелькорн».
— Эй, — напомнила Корнелия. — Вы ведь слышали — тех, кто будет пить, выгонят!
— Ой! — Яна закатила глаза. — Она боится, наша великанша!
Корнелия почувствовала боль в груди.
— Крутизну изображаете? До Анди и Сюзанны вам все равно далеко.
Дании молча глядела на нее. Наконец процедила сквозь зубы:
— Пожалуй, тебе не мешает немножко размять ноги. Скоро придут мальчики, и, если ты останешься в номере, всем будет тесно из-за твоих габаритов. Догоняешь?
— Да, — ответила Корнелия. — Я пойду в город.
— Только не затопчи никого насмерть, ладно? — хрипло захохотала Яна и потянулась к бутылке.
Фредерсен разрешил всем гулять до десяти. Сколько сейчас? Половина девятого. Корнелия кивнула администратору. На улице ее обдало холодом. Слева у стены стояли два велосипеда, за ними угадывались контуры мусорных баков. Не зная, куда идти, она остановилась в нерешительности. Дальше слева росли кусты; за ними, вероятно, начинался зоопарк. Долго не раздумывая, она отправилась в том направлении.
Из кустов вынырнула темная фигура. Не успев испугаться, девочка узнала Анатолия.
— Хочешь со мной? — предложил он. — Тут дырка в заборе.
— Разве тут нет ночных сторожей? — тихо спросила она.
— Думаю, нет, но все равно надо быть начеку. Возможно, сторож сидит там впереди, у ворот, и время от времени обходит территорию. Но завтра пятница, да и каникулы сейчас…
— Как тебе удалось отыскать дыру?
— Я и не искал. Это американцы — они курили в парке анашу.
— Ты сам видел?
— Стал бы я иначе тебе рассказывать!
Постепенно глаза Корнелии привыкли к темноте. Они тихонько крались вдоль забора, удаляясь от входа. Слева тянулись ряды вольеров, оттуда доносились странные звуки.
— Совы, — пояснил Анатолий, — ночные птицы. Не спят. Жалко: всю жизнь в неволе!
Корнелии было наплевать на птиц.
— Мне всегда было интересно знать, где что находится, все ходы и выходы, — продолжал он.
Корнелия с удивлением услыхала, что Анатолий покинул свою комнату, спустившись по водосточной трубе. До сих пор в ее глазах он был лишь честолюбивым отличником.
Он тихо засмеялся:
— За фасадом всегда бывает что-то интересное. Я давно это понял. Надо заглядывать внутрь.
— Ты рассуждаешь как умудренный жизнью старец, — скривила она губы.
— Тебе-то откуда это известно?
— Я старше тебя.
— Ну, тогда конечно… — протянул Анатолий.
— Теперь я поняла, — заявила Корнелия. — Ты прятался в кустах и подглядывал за американцами! Ты из тех, кто любит такие штучки. Вот и с мобильным тоже! Ты не прочь устроить какую-нибудь гадость. — Было темно, и она скорее угадала, чем увидела, что он усмехнулся и кивнул. — Ты и воруешь? Я имею в виду по-настоящему?
— Очень редко. Из-за матери, жалею, ей и так тяжело. Если меня застукают, она не переживет.
Впереди показалась прямоугольная бетонная постройка.
— Обезьянник, — сообщил Анатолий. — Тут живет огромный самец-вожак с серебристой полосой на спине.
— Откуда ты знаешь?
— Надо все-таки читать рекламные буклеты.
— Они тупые.
— Все равно ты могла бы в них заглянуть.
— Там кто-то ходит! — Она невольно вцепилась в его локоть, но тут же отдернула руку, словно ошпарившись.
— Американцы, — шепнул он. — Что они там делают? Пошли поглядим.
Корнелия не успела опомниться, как он схватил ее за руку, потянул за высокую живую изгородь и решительно поволок за собой, не отпуская, пока они, надежно укрытые, не очутились в нескольких метрах от троих изрядно одурманенных парней.
Один из них — Корнелии показалось, что им всем лет по двадцать — вскарабкался на наружную ограду обезьянника, держа в руках принесенную с собой веревку. Девочка разобрала слово «easy» — «запросто» и еще поняла, что двое других отговаривают своего приятеля, но вместе с тем явно забавляются. Вот он уже очутился на лужайке — днем, вероятно, на ней резвятся обезьяны. Лужайка заканчивалась у бетонной стены с низкой зарешеченной дверью. Нарушитель с хохотом потряс ее: