Наконец, существовал способ, позволяющий перевести какой угодно текст с позитива на бумагу. Делалось это так. На лист чистой бумаги наносили состав из растворов окиси железа, гуммиарабика, виннокаменной кислоты и полухлористого железа. Лист прижимали с обратной стороны позитива и выставляли на солнце. Вся бумага белела, за исключением линий, защищенных буквами позитива. Оставалось смочить бумагу соответствующим раствором, и буквы принимали цвет обыкновенных чернил.
Разобраться во всех этих тонкостях никакой каллиграф, конечно, не мог. Помощи следовало ждать, по мнению Буринского, только от фотографии. Он писал: «При восстановлении вытравленных или иным способом сведенных с поверхности бумаги письмен судебная фотография старается усмотреть невидимые глазу следы неорганических примесей чернил, оставшихся в массе бумаги. При всякого рода поправках в рукописях, незаметных для глаза, она должна усилить различие между исправлением и исправленным, всегда ничтожное в цветовом отношении. Выявляя слова, закрытые умышленно чернильным пятном, судебная фотография может рассчитывать только на разницу густоты чернильного слоя в общем поле пятна и теми местами, где густота слоя пятна складывается с слоем чернил скрытых букв, то есть опять-таки увеличить неуловимое для глаза различие двух смежных оттенков одного цвета. Для определения давности происхождения (выделки) писчей бумаги необходимо определить степень пожелтения ее поверхности от времени, а для этого есть только одно средство: сравнить желтизну поверхности с желтизной бумаги в косом разрыве, иначе — произвести работу, недоступную глазу. Одним словом, решение почти всех задач, даваемых судебной фотографии экспертизой рукописей, сводится на цветоразделение, когда зрение наше оказывается бессильным его произвести».
Цветоразделение Буринский делил на два совершенно самостоятельных процесса: цветоделение и цветоразличение. В первом случае имелось в виду разделение двух оттенков одного цвета, а во втором — разных цветов.
В экспертизах использовалось и то и другое. Если документ был вытравлен, выскоблен, Буринский применял цветоделение. При прочтении же всякого рода дописок, вставок или залитых чернилами текстов он обращался к цветоразличению.
Первое дело, где Буринский выступил экспертом, слушалось в сентябре 1889 года в Петербургском окружном суде.
Юнгхерц и Рокосовский обвинялись в том, что внесли в товарную кассу Николаевской железной дороги подложное извещение о наложенном платеже на 9 тысяч рублей, а затем получили эту сумму в месте назначения груза — в городе Козлове.
Перед судом возникло два основных вопроса: является ли подпись кассира Николаевской железной дороги Бернгарда на извещении подлинной (если да, то кассир — соучастник преступления) и чья подпись стоит на дубликате накладной? К сожалению, вторая подпись была залита чернилами.
Сначала пригласили каллиграфов. Все они в один голос заявили, что подпись на извещении, несомненно, имеет большое сходство с подписью Бернгарда.
Такой ответ суд не удовлетворил, и тогда обратились к Буринскому. Ему вручили извещение с вызвавшей подозрение подписью кассира, такое же извещение по другому платежу с бесспорной подписью Бернгарда, образцы его подписи, сделанные им во время предварительного следствия, несколько подписей Бернгарда, сделанных в зале суда, и, наконец, дубликат накладной с подписью неизвестного лица, залитый чернилами.
Все документы, за исключением подписей Бернгарда в зале суда, были выполнены фиолетовыми анилиновыми чернилами.
Прежде всего Буринский сфотографировал с увеличением извещение. Под фиолетовыми буквами, которые оставили едва заметный след, показались какие-то совсем прозрачные линии. Буринский подумал, что Бернгард писал не чистыми фиолетовыми анилиновыми чернилами, а в них была и примесь черных чернил, или кассир сделал подпись пером, прежде побывавшим в черных чернилах.
Тогда Буринский еще раз сфотографировал подпись, применив фиолетовый светофильтр. На негативе фиолетовый цвет исчез, но зато четко выступила тонкая прозрачная подпись «Бернгард» с росчерком, не совпадающим с росчерком, сделанным фиолетовыми чернилами. Не совпадали штрихи и в ряде букв. Буринскому стало ясно, что второй негатив хранит уличающий след: подпись Бернгарда сначала была нарисована, скорее всего карандашом, а затем преступники обвели ее фиолетовыми чернилами и тщательно стерли следы рисовки.
Увеличив подписи в двадцать два раза, Буринский получил очень сильный, контрастный негатив, после чего напечатал позитив, где обе подписи, карандашная и чернильная, были ясно видны.