— А ты? — Я посмотрел на Велока, но тот ответил мне таким скептическим взглядом, что я впервые сразу понял его без слов: из немого плохой руководитель в данной ситуации. Велок не рвался брать нас под своё начало. Мне же было попросту всё равно, какую роль выполнять в новой команде. Отчего-то управлять другими мне было точно так же легко и привычно, как и махать кинжалом или мечом. Может ли быть такое, что на стороне Света я тоже был в армии? Не в рыцарях, конечно, но в какой-нибудь другой? У немёртвых было несколько видов войск, то же самое, наверно, было и у дышащих.
— Жду не дождусь, когда закончится год. Вперед всех выпускников побегу в распределитель, чтобы занять другое место, — буркнул Шелок, и Велок согласно кивнул.
— Могу вас разочаровать, — ухмыльнулся я. — Распределитель — это только для выпускников. Никому из нас теперь туда дороги нет. Только если через кадры и специальный приказ.
На лекциях по социальному устройству рассказывали, что если после распределителя попадёшь куда-то, но не сможешь выполнять обязанности или решишь перевестись на другое место, то можно добиться соответствующего распоряжения в кадровом отделе. Однако такой приказ в буквальном смысле означал твою непригодность в первоначально выбранном виде деятельности. Так что, если Шелок сунется за таким приказом, дороги в армию для него уже не будет, потому что это равносильно увольнению. Отправят в лаборатории куда-нибудь или в мясорубку, а может, клерком посадят за стол и будет строчить строчку за строчкой до конца своих дней.
— Это что ж, мне теперь в патруле всю жизнь торчать, если в армии хочу остаться? — обалдел Шелок, который тоже знал, чем грозит такое обращение в кадры. — Я не для этого проснулся, болтаясь на верёвке.
— Говорят, сейчас высокая смертность в армии, — успокоил я его, не уточняя, что высокая смерть как раз среди патрульных. — Глядишь, освободится местечко за год, чтобы поскорее убраться отсюда.
Труп четвёртый
Составив со своими новыми напарниками график дежурств, я отнёс его Кхорги и ещё раз предупредил, чтобы он был осторожен, ни на что без официальной визы не соглашался и чуть что — бежал за мной. Или Шелоком, если я буду в патруле.
Получив экипировку на всех у снабженца, смерившего меня подозрительным взглядом, и заглянув за инструкциями к эскулапу, я вернулся обратно.
— Квадрат М-пять Б-четыре В-шесть Н-восемь, — отметил на настенной карте Шелок. — Слушай, мне кажется или внутри него то самое место, где был вход в катакомбы на испытании?
— Верно, — я согласно кивнул. Поскольку военная навигация была у меня на отлично и названия всех координат я знал наизусть, то сразу понял, где именно мы будем патрулировать. Велок, который молчал, возможно, тоже понял — как-никак в разведку хотел, а не куда-нибудь, тоже должен был мгновенно ориентироваться по координатам. Но для Шелока обозначения координат без карты были только набором букв и цифр. — Советую выучить все координаты наизусть. Без этого знания ты долго из патруля не вылезешь. Во всяком случае, пока лично не обойдёшь все обозначения собственными ногами до полного их запоминания, а это длинная дорога, уверяю. Глазами по карте гораздо быстрее.
Велок фыркнул со своего места, а Шелок смерил мрачным взглядом, прикидывая, шутил ли я.
Нет, не шутил.
Раздав экипировку, я окинул невольных товарищей взглядом, оценивая их надёжность.
— Тако, детка, ты слишком подозрительно смотришь на нас, — заметил Шелок, поймав мой взгляд. Велок, который тоже заметил моё настроение, согласно кивнул.
— Дело есть, — признался я, решив, что в принципе могу положиться на этих двоих, не посвящая их до конца в суть своего интереса. На дежурство я шёл первым, и до моего выхода оставалось всего два часа, которые я решил потратить на обсуждение вопроса, который никак не шёл из головы. — Я хочу выяснить, что не так с тем испытанием, которое мы прошли, но преподаватели не будут отвечать на наши вопросы, и я более чем уверен, что нам запрещено обсуждать это с кем-либо посторонним.
— Скорее всего, — согласился Шелок. — Я тоже уверен, что если пойдём открыто спрашивать всех вокруг, какого Света нас обрекли стать главными неудачниками выпуска, то уже через день от нас не останется мокрого места. В противном случае подробности были бы давно известны.
Я и Велок синхронно кивнули.
— Верно, — согласился я. — Из чего можно сделать вывод, что мы можем обсуждать испытание только с теми, кто сам участвовал и понимает, в чём его суть. Преподаватели будут молчать, остаются выпускники. И мы пятеро — не единственные, кто решил рискнуть.