— Д… доб… рое утро, — нерешительно пролепетала она, прижимая корзинку к груди, словно она могла защитить её от меня.
Я невольно усмехнулся, с охотничьим инстинктом прикидывая, как и сколькими способами могу убить её прямо сейчас, минуя или нет эту бесполезную защиту. Взгляд заволокло алой поволокой, и девчонка ойкнула, оседая на землю. Я прикрыл глаза, приказывая себе успокоиться. Убить её я всегда успею. Как ни посмотри, это не сложно. Но мне в первую очередь была нужна не её смерть, а информация, которой она могла владеть.
— Возможно, что и доброе, — шепотом ответил я.
Она сидела передо мной где-то около часа, боясь пошевелиться. Я неподвижно стоял перед ней, пока солнце не поднялось достаточно высоко, чтобы начать причинять мне неудобство. Я скривился, бросил косой взгляд на поднимающийся желтый диск, и девчонка пискнула:
— Мне пора. Дома уже ждут.
Я кивнул, не возражая. Пусть идёт. Я уже понял, что она снова вернётся.
— Я здесь не каждую ночь, — предупредил я на прощание. — Не выскочи перед другими — убьют. И если я не снимаю капюшон или снял, но снова одел его — не выходи, я не один.
— Я уже поняла, — кивнула она. — Я заметила других. — И шустро убежала через речку.
Я же нахмурился, накидывая на голову капюшон и отступая поглубже в тень, прячась от солнечных лучей. Заметила она других, ага. Следит, значит? Опасно. Интуиция буквально кричала, требуя прекратить это странное общение. Инстинкты обострились, на глаза опустилась кровавая пелена, а пальцы сжали рукоять кинжала. Я следил за удаляющейся спиной, мелькающей между стволов деревьев, размышляя, должен ли я убить её прямо сейчас, пока она не привела сюда кого-нибудь ещё? Стиснув зубы, я смотрел ей вслед, пока не потерял из виду. Ещё одна встреча. Или две. Приручить, вытрясти нужную мне информацию и убить.
Но и в следующую встречу я её не тронул. Стоял безмолвно рядом, пока она ползала по поляне вокруг и собирала цветы, а я прикидывал, как скоро Велок с Шелоком заметят здесь чужое присутствие. Велок не просто так метил в разведку, следопыт он был неплохой. Да и Шелок, сколько бы ни строил из себя дурака, получил свой диплом и приглашение на закрытое собрание выпускников не за красивые глаза. Пообещав себе старательно вытоптать поляну днём, я не стал прерывать занятия девочки, хотя никак не мог понять, зачем ей потребовались эти бесполезные растения. Возможно, они нужны ей для алхимии? Но вместо этого она как-то хитро переплела их между собой в подобие обруча и водрузила себе на голову. Второй такой обруч она попыталась нацепить и на меня, но я наотрез отказался, огорчив её. Странный ритуал.
Прошло ещё несколько молчаливых встреч, прежде чем девочка окончательно расслабилась и начала говорить в моём присутствии. Нет, она не отвечала на мои вопросы, как я планировал. Она засыпала меня таким количеством собственных, что я не успевал сформулировать свои.
— Почему вы убиваете нас? — спросила она однажды, беспечно дергая меня за плащ. В быстрых синих глазах, порхающих по мне живым взглядом, как птичка, не было ни намека на страх или осуждение. Только чистый интерес и предвкушение какой-то истины, которую только я мог открыть для неё.
— Почему нас убиваете вы? — эхом откликнулся я, нахмурившись. Мне не нравилось, что она перестала бояться меня. Девочка непонимающе посмотрела на меня, а потом догадалась, что я имею в виду, смутилась и отпустила мой плащ. Умная.
— Не знаю, — прошептала она, отошла в сторону и уселась у корней берёзы в опасной близости от скрытого тоннеля. — Бабушка говорит, что вы злые, поэтому вы убиваете нас. И мы убиваем вас тоже потому, что вы злые. Зло должно быть искоренено. — Она наставительно подняла палец вверх, чем-то напомнив мне ректора Карвиуса, и я догадался, что она повторяет за кем-то, копируя интонацию и жест. — Но ты ведь совсем не злой, например. Так почему?
Я усмехнулся такой наивности и обреченно покачал головой. Если бы не наше с ней странное сходство, я бы убил её той ночью, не задумываясь, но я не мог сказать наверняка, что это делало меня злым. Так или иначе, я убил бы только с точки зрения собственной защиты. Всё, что я делал в этой новой жизни, было продиктовано в первую очередь острым чувством самозащиты. Я ужасно, отчаянно не хотел умирать во второй раз. И если желание жить — это зло, то тогда да, я был злым. Самым злым существом на свете.
— Мы просто хотим жить, — ответил я на её вопрос.
…
— А правда, что вы все можете нас выследить по запаху? — в следующий раз спросила она, качаясь вниз головой на ветке дерева, с любопытством рассматривая меня.