ище, то на этом, и нас гоняли как собак туда-сюда. Обстановка накалялась с каждым днём, и гвардии требовалось всё больше командующих, способных на принятие собственных решений в экстремальных обстановках. Отчего-то самым способным считали именно меня, поэтому лейтенанты под моим руководством надолго не задерживались — их отправляли на обучение под моим руководством, а потом, когда они набирались опыта, забирали, чтобы повысить в звании. Из плюсов — я знал почти весь капитанский состав и имел на него некоторое влияние. Из минусов — поганец-Холкс со мной, кажется, надолго, а бесил он меня неимоверно. Через неделю меня пригласил к себе в кабинет майор, перед которым я отчитывался напрямую. Он сидел донельзя злой, зелёный и то и дело перебирал обугленными костлявыми пальцами по столешнице. — Объяснись, какого Света ректору Карвиусу потребовалось от тебя? — вместо приветствия прорычал он. — Что ты обещал ему? — А в чём дело? — насторожился я, обеспокоенный не столько злостью майора, сколько упоминанием ректора. За пять лет, что я провёл в армии, я успел несколько забыть о той странной награде, которую должен был получить по результатам испытания. «Может статься так, что ответ потребуется немедленно, и тогда вы должны будете дать его сразу», — вспомнил я предупреждение ректора. Значит ли это, что пришло время? — А дело в том, что он намекает на твоё освобождение от службы по каким-то там вашим с ним причинам! — Майор хлопнул рукой по столу. — А с меня Комиссариат шкуру спустит, если только узнает, что я отпустил тебя. Ты, конечно, подлец, но таких подлецов ещё поискать надо. С тех пор как ты попал в гвардию, статистика выигранных стычек возросла. Угадаешь, на чьём счету больше всего побед? Я позволил себе тень улыбки на лице. Я ещё ни разу не проиграл. Отступал, кружил вокруг противника, изматывал и нападал опять. С другой стороны, мои потери часто были немаленькими, потому что я никого не щадил, даже своих, за что был частым гостем в Комиссариате. Меня отчитывали, призывали к порядку и опять выдавали задание не из лёгких, прекрасно зная, что я усыплю землю трупами дышащих и немёртвых, но вырву победу любой ценой. Ценили и ненавидели. Но только так здесь можно было выжить. А жить я по-прежнему хотел. — Возможно, я не смогу отказаться, — предупредил я, и майор подскочил на месте, принявшись орать на меня, брызжа вокруг летящей из его недр слизью. Я молча выслушал его и дождался, когда он снова опустится на своё место. — Возможно, я не смогу отказаться, но перед этим разрешите мне выяснить всё самостоятельно. А так же разрешите дать рекомендации, если я всё-таки буду вынужден покинуть гвардию. — Разрешаю, — махнул на меня рукой майор. — Делай, что хочешь. По твою душу спустилась бумага, подписанная Проклятым Королём, против этого даже Комиссариат не шевельнётся лишний раз. Я покинул его кабинет, размышляя, с чего ректор Карвиус взял, что я соглашусь спустя пять лет? Или у меня забрали право выбора? По очерёдности следующим, кто должен был забрать награду, был Шелок. Мог ли я всё ещё отказаться в его пользу? Признаться, мне нравилось в гвардии, я почти дорвался до звания майора и собирался подняться ещё выше. Какого Света я должен уходить сейчас? Казармы гвардейцев располагались в другой части города, и я решил добраться пешком до Академии, параллельно поразмыслив обо всем ещё раз. Странно, что обо мне вспомнили именно сейчас. Впрочем, хорошо, что я успел отыскать портрет и узнал, что Лили в столице. Но теперь вопросов у меня было только больше. Хотелось взять полотно и отправиться с ним к кому-нибудь, кто мог бы объяснить мне, что происходит, но я совершенно не представлял, к кому могу отправиться. За то время, что я провёл среди немёртвых, я стремительно обрастал врагами, но не союзниками. Даже Паскаль — как сильно бы я ни был в нём уверен, он вполне был способен вогнать мне кинжал в спину ради своих собственных целей, и я его понимал. Я был таким же. Было интересно: так ли всё обстоит и у дышащих? И если нет, то кто перерезал мне горло? Мог ли это быть немёртвый, просто встретившийся мне на поле боя? Я осторожно провёл кончиками пальцев по шее. Сам я плохо читал раны и не мог определить их характер. Различал резанные и колотые — и всё на том. Поэтому год назад я сходил к хирургу, чтобы он точно определил, как именно я был убит. — Определённо шо шпины, — прошамкал тот. Его нижняя челюсть была расколота надвое, и каждая половина двигалась самостоятельно. — Вы прошли череш много рештаврашый, так што шлошно шудить шо штопрошентной уверенноштью, но, думаю, не ошибуш, ешли шкашу, што вшо-таки шо шпины. Но большего от меня не шдите. Ешли бы вы пришли раньше, то я мог бы шказать, шыдели вы в это время или штояли, как отношытельно вас рашполагалша нападаюшый, но… уше нет. Шлишком много рештаврашый, — вынес он вердикт, и я кивнул, принимая ответ. Действительно, поздно спохватился, сам виноват. Впрочем, теперь я точно знал, что нападающий был сзади. Гвардейцы не нападают сзади и крадучись, они бьют в лицо, как разящая стрела. Во всяком случае, так было до того, как среди них не появился я. Я-то бил как мне вздумается: и в лицо, и в затылок, и между ног, атакуя и контратакуя. Защитники бьют и со спины, но эти скорее полоснули бы мечом прямо по хребту или спустили бы на меня стаю своих волков. Да и их экипировка не позволяет бесшумно приблизиться. Разведка? Скорее перерезали бы сухожилия на руках и ногах, если бы смогли, а потом допрашивали бы, пока бы я не сдох. Так кто это мог быть? Всё-таки дышащий? Кто-то из своих? Кулаки непроизвольно сжались. Найду. Найду и убью. Добравшись до Академии, я размашистым шагом гвардейца переступил порог и, погружённый в свои мысли, нечаянно сбил с ног Матильду, которая крутилась у входа. Девочка упала на пол, прижимая к себе облезшего зайца и впечалась в меня горящим от ярости взглядом. Но я уже давно ничего подобного не боялся: насмотрелся и у рыцарей Ордена Света, с боевым кличем бросающихся на меня, и у представителей Комиссариата, пытавшихся запугать меня. — Извиняйте, — легко хмыкнул я, подхватывая её за шкирку и ставя на ноги, чем, кажется, разозлил её ещё больше. — Отвык от детей в гвардии. Проводите к ректору? Глаза Матильды опасно сузились, а зубы, виднеющиеся в разорванной щеке, громко скрипнули от того, как сильно она их сжала, но всё же она кивнула, приглашая следовать за ней. Студенты сновали по своим делам, бросая в мою сторону нечитаемые взгляды, или даже останавливались посмотреть на гвардейца, который так неожиданно появился здесь и сбил с ног декана некромантии, а потом поднял на ноги без малейшего признака уважения. Я был уверен, что сегодня все разговоры будут только об этом. Когда мы остановились у дверей ректора, мне на секунду показалось, что я оказался в прошлом, потому что, как и в прошлый раз, Матильда снова тихо произнесла: «Откажись». И занесла руку перед дверью, чтобы открыть её, но я перехватил Матильду за запястье и довольно грубо развернул к себе. — Я не буду от чего-либо отказываться или на что-либо соглашаться, руководствуясь вашим советом до тех пор, пока вы не объясните мне причин, — жёстко предупредил я, потому что эта игра в загадки больше не вызывала недоумение, а только раздражала. — Или вы говорите всё, как есть, или молчите и не лезете под ноги. Глаза, и без того горевшие огнём, разгорелись ещё сильнее, но быстро потухли, потому что я даже не вздрогнул. — Всё верно, — согласился я. — Пугать вы будете кого-нибудь из своих студентов или подчинённых, а я, — я широко усмехнулся, — другого поля ягода. Она хотела что-то сказать, но уткнувшись нечитаемым взглядом в мою усмешку, закрыла рот, так и не произнеся ни звука, и нахмурилась. Я отодвинул её в сторону и сам толкнул дверь в кабинет ректора, собираясь войти. — Всё равно откажись, — громко произнесла она мне в спину, так что её услышали и я, и ректор Карвиус. Я хмыкнул и закрыл за собой дверь. — Добрый день, ректор, — поприветствовал я. — Матильда не отступает, как я посмотрю. — В голосе Карвиуса явно звучала насмешка. — Присаживайтесь, капитан, и вам доброго дня. Я покладисто опустился в кресло, лениво развалившись в нём, и озвучил вопрос, который волновал меня в первую очередь: — Мне казалось, что даже спустя время за мной останется выбор. Или что-то изменилось? — Изменилось, — едва заметно кивнул ректор. — Рад, что мы сразу перейдём к делу. Матильда, — он указал на дверь, — как видите, желает, чтобы вы отказались. Однако на основании отчёта о наблюдении за вами в течение пяти лет ваша кандидатура пришлась по вкусу Проклятому Королю, и он уже не согласен на отказ. — За мной следили? — нахмурился я. Перед глазами сразу пронеслись все встречи с Лили, эпизод с портретом, клинок рыцаря Ордена Света, спрятанный в углу оружейной, и та женщина, которая, возможно, улизнула из поселения, если прислушалась ко мне. Насколько хорошо за мной следили? Было ли это в отчётах? Я почувствовал, как перед глазами поднимается алая пелена, и постарался взять себя в руки. Меня бы казнили сразу, если бы это стало известно. Быть не может, что кто-то знает. — Разумеется, — кивнул Карвиус. — Как и за всеми кандидатами, пожелавшими время на размышления. До тех пор, пока вы в Академии, вы всегда под присмотром преподавателей, а покинув её, тоже получаете личного наблюдателя. Мы ведь должны знать, как будет развиваться ваша личность и… кхм, кому мы долж