о. Искатели не вели переписи, кого и откуда они принесли, не собирали и не хранили снятых с проснувшихся немёртвых вещей. Нахмурившись, я раскрыл медальон. На одной его половинке с миниатюрного портрета на меня смотрела улыбающаяся девушка с нежной розовой кожей, большими карими глазами и каштановыми кудрями, разложенными по плечам. На второй был юноша в морской форме, в котором я без тени сомнения узнал Паскаля. Дверь скрипнула и отворилась, и я вскинул взгляд, натыкаясь на чужой — тяжёлый, испуганный и напряжённый взгляд Паскаля. Очевидно, видеть медальон мне не полагалось. — Заходи, — пригласил я, словно это был не его кабинет, а мой. — Если будешь долго стоять в дверях, кто-нибудь снаружи подумает, что ты тут призрака увидел, и тоже подойдёт посмотреть. А я бы обошёлся без свидетелей. Паскаль осторожно вошёл и плотно закрыл за собой дверь. По его взгляду я видел, что он прикидывает, сколько шансов у него убить меня здесь и сейчас. Пока он медленно двигался ко мне, его руки быстро пробежали по рукоятям кинжалов, проверяя их все. И я усмехнулся, подумав о том, что Паскаль, пожалуй, тоже обошелся бы без свидетелей, только в другом смысле. Я кинул ему в руки медальон, заставив тем самым остановиться и отвлечься от кинжалов. Всё равно мы не могли убить друг друга, а лишних дырок в теле и рыцари нам наделать могут. — За окном, — я кивнул в ту сторону, где оно было в его комнате, — есть карниз внизу, за которым удобно прятать то, что не предназначено для чужих глаз. Ветер снаружи быстро лишает запахов любые вещи, поэтому есть хорошая вероятность, что даже разведка не учует при обыске, — серьезно сказал я уже без улыбки на губах, потому что снова думал о портрете и о том, как много известно Королю про меня. Быть может, мой перевод — это всего лишь завуалированное приглашение на собственную казнь? Но зачем? Боятся, что не возьмут в бою? Возможно. Паскаль стоял напротив меня и молчал, глядя, как я подпираю рукой подбородок, снова погружаясь в задумчивость. — Почему вы мне помогаете? — тихо спросил он наконец. — Я тебе не помогаю, — ответил я, сам до конца не зная, как объяснить свои действия. — Скорее, мне просто наплевать, какие ещё цели ты преследуешь помимо тех, что ставлю перед тобой я. До тех пор, пока всё в рамках устава и регламента хотя бы номинально, можешь сюда тысячу таких медальонов натащить. — Вы же видели, что внутри. — Он не спрашивал. — Видел, — кивнул я. — Ну и что? — спросил я, глядя на Паскаля в упор. Видел бы он мой собственный портрет, не задавался бы такими глупыми вопросами. В отличие от меня, он был обычным человеком, моряком, а не рыцарем Света, чьё тело было освещено епископами и вообще не годилось как сосуд для нового немёртвого. — Разве вы не хотите знать, как именно я его получил? — В каждой черте Паскаля сквозило напряжение, и я видел в глубине его глаз тихий отблеск, который готовился разгореться ярким пламенем. — Не хочу, — безразлично ответил я, и Паскаль отступил от меня на шаг, поскольку явно ждал от меня другого ответа. — Мне плевать. Но другим это может быть очень даже интересно, поэтому носи на шее, не снимая, или воспользуйся окном, идиот. В моём кабинете прекрасный карниз, тебе сгодится. Кстати, поздравляю с повышением. — Я добрался до цели своего визита и поднялся с места. — Вас подняли в звании или меня переводят? — спросил Паскаль, и я невесело усмехнулся. — Нет, это меня переводят, Свет бы их всех побрал, — прошептал я, отойдя к окну. Серое северное зимнее небо и одинокие птицы в вышине. — Выбора мне не дают, только сохраняют здесь за мной место в запасе, так что ещё встретимся, но это не точно. Я потребовал у майора право самостоятельно рекомендовать кого-то на своё место и получил согласие, но всегда есть бюрократическая машина, которая вертится, как ей вздумается, — нахмурился я. — Я не смогу проследить за тем, что здесь будет происходить в моё отсутствие, но если я вернусь — ты мне всё расскажешь. И избавься от Холкса при первой же возможности. Вряд ли мне дадут убрать его из-под твоего начала, но он утянет тебя на дно, если будет и дальше крутиться среди твоих лейтенантов. — Как убрать? — уточнил Паскаль, и я раздражённо передёрнул плечами. — Как хочешь: пиши на него докладные, упоминай в рапортах все допущенные им ошибки, брось в рыцаря, наконец, прикрывая свою шкуру. Но избавься. И впредь избавляйся от каждого, кто будет ослаблять твою команду. Пусть идут куда угодно, хоть в мясорубку, хоть в убойный отдел, хоть в инженеры на катапульты, в защитники или в разведку, но не в гвардию, да ещё и в офицерский состав, тем более под твоё начало. И готовься сразу, что первое время будет тяжело: по старой памяти от тебя будут ждать того, что делал я. Через это прошли все капитаны, которые сначала попадали ко мне на обучение. Но с ними было проще, потому что по-прежнему был я. Тебе легко не будет. И лучше не доверяй никому. — Я обернулся и снова поймал взглядом цепочку, свисающую из сжатого кулака. За мной следили: будет ли и это тоже в отчётах обо мне? — Она всё ещё жива? — спросил я и уловил мрачный блеск глаз Паскаля, готового насмерть драться, лишь бы сохранить свои тайны при себе. — Не отвечай, я понял. — И, возвращая взгляд в небо, зачем-то добавил тихо, на грани слышимости: — Моя тоже. Впервые я, пусть и косвенно, упоминал Лили. Впервые я мог мимолётно обсудить то, о чём долго молчал. Впервые я встретил кого-то, кто был самую малость похож на меня самого именно в этом — в тайнах. Где она сейчас? Она выросла? Изменилась? Сильно? Она помнит меня? Добралась ли её бабушка до столицы? Они говорили обо мне? У меня было столько вопросов — и все без ответа. Я старательно учил себя не думать про неё, не вспоминать встреч у реки, но неизменно, раз за разом возвращался мыслями туда и снова был поглощён только одним вопросом: кто я, Свет меня побери, такой? — Куда вас переводят? — спросил Паскаль, вырывая меня из потока мыслей. — Хотел бы я сам знать, — невесело усмехнулся я.