я сорвался. Чтобы я не просто засунул ему бумагу в рот, заставляя мерно пережёвывать, как корова траву, а чтобы я напал на него с оружием, и тогда уже он побежал бы писать свой отчёт и докладную на меня. Он хотел вывести меня из проекта. Разобравшись в чём дело, я расслабился, хотя красный блеск глаз никуда не пропал. Ну, хорошо же. Ты хочешь войны — ты её получишь. Я всё ещё был довольно плох в интригах и предпочитал им простой и ясный разговор на стали, но ради Эрнеста я, так и быть, научусь и этому ремеслу. Должен же я быть хоть немного ему благодарен за то, что успешный результат его эксперимента гарантировал успех и моего. Я не мог пойти по пути наименьшего сопротивления: просто написать на него докладную сам. Матильда бы не простила, что я копаю под него несмотря на то, что он вытворял, ведь он был её любимым первым прототипом. А я — всего лишь недавно выбившимся в фавориты вторым, и она сама до конца не знала, как ко мне относиться. Поэтому разбираться с Эрнестом мне предстояло один на один. Он сам должен был подставиться. А я только немного подтолкну. Я начал медленно и осторожно прививать Эрнесту мысль, что ему нужно раздобыть тот самый отчёт, который должен был составить шпионивший за мной разведчик, пока я был в армии, прочитать его вдоль и поперёк, а потом непременно швырнуть мне в лицо с тысячей обвинений. Всё было бы неплохо, если бы этот идиот не сунул нос ещё и в мои личные вещи, где разыскал портрет — тот самый. В итоге отчёт и портрет попали на стол Матильды, и содержание отчёта я узнал именно от неё. Кабинет Матильды в Чертогах мало чем отличался от кабинета в Академии, только животных тут было меньше, и часть из них вообще представляла собой голые скелеты. На одной из стен был и мой портрет, развёрнутый и прибитый прямо так. Именно его я увидел первым, возвращаясь с тренировки и переступая порог кабинета Матильды, куда меня вызвали. Я увидел его и застыл, не зная, как повернётся разговор. Очевидно, я чувствовал себя так же, как и Паскаль, когда застал меня у себя в кабинете с медальоном в руках. Рука непроизвольно стиснула рукоять святого меча. Матильда никак не отреагировала на моё появление. Не повернулась, не произнесла ни слова. Она гладила рыжего кота, сидя на диване, и подтолкнула мой отчёт, только когда я плотно закрыл за собой дверь... и тихо незаметно запер. Я сел рядом с ней на диване, прислонив меч поближе, чтобы в любой момент удобно вытащить его из ножен, и начал перебирать бумаги, жадно вчитываясь в написанное. Матильда так же жадно смотрела на мой портрет, не моргая и не отрывая взгляда. Моим наблюдателем действительно оказался Велок, для которого слежка за мной была возможностью выслужиться и попасть в подразделение, в которое он хотел. Из опасной информации в отчёте значились только наши с Лили встречи, да и то — бегло, без подробностей. Просто сообщение о том, что неизвестный объект караулит меня по другую сторону реки и содержание нескольких разговоров. Разведка поставила меня на учёт, Военный комиссариат написал рапорт Проклятому Королю, но ликвидировать меня за предательство не получилось: Король приказал не вмешиваться и просто наблюдать дальше. Информации о том, что я забрал портрет и разговаривал с кем-то в поселении, не было, как не было и нашего последнего разговора с Паскалем. Плохо работаешь, Велок, очень плохо, я бы шкуру спустил за такую «слежку», будь ты у меня под началом. На портрет же Эрнест наткнулся сам, случайно. Решил проверить до кучи и мою комнату, пока я был на тренировке. Я мысленно отвесил себе пинка: первое время я таскал портрет за собой и туда тоже, примотав его к ножнам, как будто это часть военной экипировки, а потом расслабился и, когда мне понадобилось почистить ножны, снял и не вернул на место. Идиот. Как есть, идиот. — Ты помнил её? — спросила Матильда, всё так же не глядя на меня, и я понял, что она спрашивает о Лили и наших встречах. Догадалась. — Нет, — ответил я, не видя смысла скрывать. — Просто странная девочка, слишком похожая на меня и вызывающая странную тоску, которой я не знал названия. Я много раз порывался убить её, говорил себе, что просто вытяну из неё всё, что мне нужно знать, и убью. — Но не убил, — сказал Матильда. — Не убил, — подтвердил я. — А потом она просто больше не пришла. — Ты многое рассказал ей о нас, — заметила Матильда. — Не девочка, а просто находка для шпионажа. Вытянула из тебя всё, что ей было нужно, и растворилась. Как раз тогда, когда вышел приказ о её ликвидации. — Она была всего лишь ребёнком, — я покачал головой. Я много думал о том, о чём предупреждала Матильда, но был уверен в Лили как ни в ком другом. — Подозреваю, что она до сих пор никому не рассказала. — Странная уверенность в ком-то дышащем, — Матильда скривила губы. — В конце концов, это они сделали нас теми, кто мы есть. Они убили нас. Они все предатели. Она не твоя дочь. — Мы сами делаем из себя тех, кто мы есть, — возразил я. — И она моя дочь, я знаю это. Она не нападала на меня, не резала мне горло. Она просто была рядом со мной в лесу: без тени страха, пока я сам судорожно хватался за меч, не зная, должен ли убить её. Она хотела всё знать обо мне не потому, что я был немёртвым, а потому, что я был тем, кто я есть — человеком с портрета. Тем, кого она видела до тех пор только на безжизненном полотне. Матильда весело рассмеялась. — Ты идиот, — едко сказала она. — Ты думаешь, что единственный, кто встретил кого-то важного из прошлой жизни? Да таких большинство. Впрочем, да, тебе повезло, что она была всего лишь ребенком: маленьким глупым кроликом, ещё не научившимся бояться хищников. Но она вырастет. Вырастет и плюнет тебе в лицо, если ты приблизишься к ней. А потом позовёт других, и они будут кидать в тебя камнями и бить палками, разорвут тебе лицо, крича, что ты украл его у кого-то другого. И будут смеяться. О да, смеяться, что ты возомнил, будто можешь быть среди них. — Она не кричала, но постепенно говорила всё тише и тише, переходя на ядовитый шёпот, и почти шипела под конец, а её глаза пылали ярким светом холодной белой ярости. Я с некоторым удивлением слушал её и, вспомнив о рваной ране на щеке, безошибочно догадался: — Вы тоже нашли кого-то. — Да, — прочитал я по губам беззвучный ответ Матильды. — Мы жили в небольшой деревушке. Никто не боялся отпускать детей гулять, пока все работали в поле. Однажды в наших краях появился человек. Ему нравились маленькие дети. Нравились так, как не должны были нравиться. И ему понравилась я. — Я выругался сквозь зубы, угадав, куда она клонит. — Он заманил меня в лес, где всё и случилось, а потом задушил меня. Через несколько часов я проснулась уже другой. Я помнила, кто я и откуда, поэтому пошла в единственное место, где меня могли ждать — домой. Грязная, уже синяя, с трупным оттенком кожи. Некроз медленно развивался во мне, наслаждаясь разрывами внутри и кровотечением, и это было заметно. Люди в деревне сразу поняли, что произошло, и закидали меня камнями. Она тоже кидала в меня и кричала: «Верни мою дочь, нежить». Но ведь я не была нежитью, совсем не была. А ночью меня нашли искатели. Эскулапы зашили мне щёку и исправили большую часть повреждений, но… у меня внутри было порвано уже что-то другое, чего уже так просто не зашьёшь. Я посмотрел на её обезображенную щёку с торчащими в ране зубами, и она поймала мой взгляд. — Сама разодрала. Уже потом. Чтобы помнить: так – выглядят – люди. А мы для них просто нежить, неживые. Хотя на самом деле мы немёртвые. Ведь если ты неживой, то и там, — она постучала себя по груди, где было сердце, — больно быть не может. А мне уже почти тридцать лет как больно. — Она перевела дыхание. — Можешь не беспокоиться, я избавилась от Эрнеста. Его не найдут. Как и не узнают этот твой секрет, — указала она на портрет. — Но теперь ты не выйдешь из лаборатории. Я тебя по кусочкам разберу, чтобы понять, как такое возможно. Я перевёл взгляд на портрет, игнорируя пока её угрозы. Новости про Эрнеста были неплохи. — Нет идей? — спросил я. Матильда бросила на меня нечитаемый взгляд, и я пояснил: — Мне самому интересно. Насколько я слышал, ни один эксперимент с телами рыцарей не завершился удовлетворительно. — Верно, — она кивнула. — Мы брали их живыми и мёртвыми, но никаких результатов. Конечности, пришитые к немёртвым, не просто не действовали, а убивали своих носителей. По аналогии мне следовало сразу догадаться, что именно не так с твоей кровью. Идентичный процесс. А я просто смотрела, как они истлели все: один за другим, вслед за Млекой. И всё из-за твоей крови. Но мне даже не могло прийти в голову, что такое возможно: немёртвый рыцарь. Тьма и Свет, очевидно, сговорились и решили пошутить над нами. Я усмехнулся: пожалуй. Но это было всё, что я хотел от неё знать. Ведущий специалист в области некромантии и член Верховного Магистрата не могла мне сказать, кто я такой. Значит, никто не расскажет, если только я сам случайно не наткнусь на информацию. Я протянул руку и вытащил меч. — Мне очень жаль, Матильда, — тихо сказал я на прощание. — Но это не вы, это я не выпущу вас отсюда. И спасибо за Эрнеста: не хотелось бы бегать сегодня ещё и за ним. Она иронично посмотрела на оружие и приподняла бровь. — Простой сталью немёртвых не убить, — напомнила она мне моё же утверждение. — А это и не простая сталь, — ответил я и увидел, как широко распахнулись её глаза. В тот же миг она как кошка отпрыгнула от меня в сторону, делая резкий взмах рукой, и её п