Во время обучения Нарвим часто устраивала мне сложные проверки в окрестностях конюшни. Могла наследить где-нибудь и с жадностью волка наблюдала, как я трактую следы. Зачастую она могла оставить что-нибудь, относящееся к Матильде прямо или косвенно, и ждала, что я удивлюсь или начну нервничать. Я же находил это просто скучным и однообразным, потому что следы часто выглядели как шерсть кота или какая-нибудь ленточка. Но я обходил такие следы особо тщательно, делая вид, что не замечаю их. Она менялась в лице каждый раз, когда я, буквально уткнувшись носом в рыжую шерсть, описывал что угодно вокруг, но только не шерсть.
Наконец она не выдержала:
— Тьма, как можно быть настолько… Это же клок шерсти, клок шерсти, как его можно не замечать? Тут всё зелёное, а он — рыжий, — разозлилась она.
— Нарвим, мы вообще-то в лесу, — совершенно серьёзно заметил я, внутренне усмехаясь. Подловить хочешь? Ну, давай поиграем. — Тут водятся животные. Здесь можно встретить не только клок шерсти, но и, скажем, перо или… чей-то недавний обед.
— Ну а что ты скажешь об этом? — среди травы висел обрывок тонкой голубой ленточки.
— Скажу, что согласно твоему заданию я ищу здесь твои следы, которые оставила ты, чтобы определить, каким маршрутом ты здесь прошла. И на тебе совершенно точно нет ничего, откуда бы это могло взяться. Так какое мне дело до этой ленты?
Нарвим прошипела сквозь зубы что-то отдалённо напоминающее: «Да он издевается, что ли?» — и её глаза налились ясным фиолетовым светом.
Да, я издеваюсь.
Разведке или не удалось найти тело, и теперь они искали подсказки для себя, или они его всё-таки нашли и пытались вывести меня на чистую воду. Но, так или иначе, я ходил по лесу, старательно не поднимая голову вверх и не бросая на кроны деревьев ни единого взгляда, а так же аккуратно уводил Нарвим подальше от рощи всякий раз, когда она продвигалась опасно далеко в том направлении. К концу моего обучения Нарвим или поверила, что я ничего не знаю, или поняла, что ничего не добьётся такими методами, отстала от меня, объявив, что моё обучение кончено, и больше не приходила.
Потом я получил свою новую легенду, разработанную на основе старой, на случай, если повстречаю знакомых в столице, и в ноябре сел на коня, чтобы отправиться в такое долгожданное путешествие. Сделав круг, я вернулся в рощу, где была похоронена Матильда, и снял с дерева портрет и меч, которые действительно были всё это время на своём месте, ненайденные и нетронутые. Привязав их к седлу, я припустил галопом в столицу. Я не знал, где и как буду искать Лили, зная только её имя, но готов был перевернуть там всё вверх дном, чтобы отыскать её. Кроме того, мне предстояло ещё втереться в доверие к епископам ордена Света, чтобы заглянуть в их библиотеку и оценить их запас знаний, но это я воспринимал как побочное задание. Втереться в доверие к святошам — что может быть сложнее? Тем более за такой короткий срок. Мне казалось более верным просто вломиться туда ночью, пока все будут спать, но это я уже решу на месте. А сейчас у меня впереди были два месяца, которые я собирался потратить на своё усмотрение.
«Я уже еду, Лили», — мысленно повторял я, постоянно подгоняя коня и не в силах сдержать улыбку.
Лили я не нашёл, зато на третий день по приезде в город нашел ту, кого она называла своей бабушкой. При ближайшем рассмотрении, когда за её порогом не стояли мои гвардейцы, женщина выглядела гораздо лучше: ещё не совсем старая, но уже немолодая, ощутимо в возрасте. Но всё же я сразу узнал её: она тоже была похожа на меня. Мельком, неуловимо, в каких-то мелких чертах лица, но похожа. Я встретил её случайно в городском парке, куда отправился «людей посмотреть, да себя показать». Пропустив её вперёд, я незаметно последовал за ней, чтобы проследить, куда она пойдёт. Женщина обошла несколько магазинов, купила что-то и направилась обратно через парк, как я рассчитывал, домой: к небольшому двухэтажному домику, зажатому среди двух других таких же, с кустами роз у резного крыльца.