Я забрался уже довольно глубоко в архив, когда услышал голоса и звук проворачиваемого ключа в замке. Судя по шагам, их было двое. Не военные. Скорее, клерки. Или как их тут называют?
— Тьма их всех поглоти, брат Уорен, я всегда говорил, что Виктор не годится для этой миссии. Он слишком… слишком… слишком мягкий и своенравный разом. Нужно было выбрать для этого кого-то более жёсткого и дисциплинированного.
— Тьма и так их всех давно поглотила, брат Алекс, так что лучше проливай на них Свет, — отозвался тот, кого назвали братом Уореном. — И ты прекрасно знаешь, почему Виктора выбрали для этой роли. Жребий пал на него, а значит — это была его священная миссия.
— Но он вернулся, хотя не должен был даже вспомнить, кто он есть, — возразил брат Алекс.
— А так же был единственным из первого поколения, кого мы смогли поднять, — наставительно отозвался брат Уорен. — А ежели вернулся, тому была веская причина. Не думаете же вы, что мы единственные, кто пытается внедрить своих людей в стан врага? Проклятый Король наверняка строит такие же планы.
— Полагаете, что Виктор мог оказаться тем, на кого жребий пал дважды?
— Полагаю.
Я мысленно поаплодировал брату Уорену: не в бровь, а в глаз. Умный мужик.
Ориентируясь на неверный отблеск свечи, которой они освещали себе путь, я медленно сдвигался по архиву, стараясь не попасть им на глаза, но и не теряя их из виду. Уж больно интересный разговор они вели.
Уверенно добравшись до нужного им стеллажа в глубине архива, два пухлых священника остановились.
— Это здесь, брат Алекс. — Брат Уорен осветил свечой содержимое полок.— Возьмите вот этот прибор, а я возьму пробирки с кровью. Нужно торопиться: епископ не любит ждать.
Прогудев что-то согласное, брат Алекс стащил с полки нечто, своим внешним видом напоминавшее ежа из-за количества металлических трубок, охнул под его весом и медленно поплёлся на выход. Брат Уорен нёс куда более лёгкий и удобный чемоданчик, освещая путь себе и брату Алексу свечой. Они ушли и снова заперли меня, а я подошёл к стеллажу, желая посмотреть, зачем они приходили. «Восставшие: п 1.5.4» — гласила табличка, прикреплённая к стеллажу. Я зажёг свою свечу, выбрал наугад первый попавшийся талмуд и погрузился в чтение. Уже через несколько минут я понял, что попал туда, куда мне было нужно.
В хрониках архива немёртвые значились как «восставшие». В это же понятие у Ордена входила и нежить, которая описывалась как побочный продукт существования немёртвых, что, в общем-то, так и было. Равно как некроманты отлавливали рыцарей, пытаясь их изучать, Орден ловил нас, занимаясь тем же. Вот с той лишь разницей, что они изначально знали о немёртвых больше, чем мы о них. Перебирая архив, я спешно выискивал подходящую информацию, бегло читая книги и документы, пока моя свеча давала свет. Ректор Карвиус, когда говорил, что не было времён без противостояния Тьмы и Света, не знал, о чём говорит. Такие времена были. Но вряд ли их можно было назвать светлыми: дышащие беспощадно резали друг друга сами, без нашей помощи, дрались между собой за каждый клочок земли, как дикие звери, и всё время при помощи алхимии и инженерии изобретали какое-нибудь особенное оружие, которое могло бы противостоять врагу. Продолжалось это до тех пор, пока после колоссальных потерь в одном из противостояний кто-то не замахнулся на идею воскрешения, минуя постулаты Света. Было много неудач, потом вроде бы процесс наладился, а потом уже не одно государство, а сразу несколько начали поднимать своих мертвецов. Затем кто-то из алхимиков, слишком ленивый, чтобы подолгу возиться с каждым отдельным трупом, который ему приносили, изобрёл мутаген, который был способен сам поднять человека, убитого насильственной смертью на поле боя. Это и было началом конца старого мира. Мутаген в своём носителе действовал так, как и задумывалось тем алхимиком. Он самостоятельно поднимал убитых солдат прямо на поле боя, но оказалось, что он способен передаваться их потомкам самым естественным для дышащих способом, и дети носителей мутагена тоже оказались им заражены. Однако дети, в отличие от родителей, если погибали от чьей-то руки, то просыпались уже не такими безвольными игрушками, какими были их отцы. Мутаген кочевал из тело в тело, распространяясь по населению, продолжая адаптироваться и видоизменяться. И через какое-то время начала появляться не простая нежить, а первые немёртвые: такие, какими их знали сейчас.
Историю становления немёртвых я уже не стал читать: этого добра мне и в Академии рассказали предостаточно. Собрав в заплечный мешок всю информацию о создании немёртвых, я начал искать здесь информацию о себе. Должна быть. И действительно: скоро я нашёл папку со своими именем. Здесь было написано обо всём: о моих родителях, жене, дочери. Все мы были «чистыми носителями», и я понял, по какому принципу выбирались рыцари Света и почему из них не получались немёртвые: ничего сверхъестественного не было, задачка оказалась настолько простой, что просто никто не догадался. Никто из рыцарей не был носителем мутагена, а значит не мог и подняться. Браки рыцарей строго согласовывались с епископами, здесь было и разрешение на мой брак с Амелией. Тьма их знает, что бы они с ней сделали, если бы я выбрал себе в жены неподходящую девушку. Просто не дали бы благословения и убрали бы её, если бы я настаивал? Лили, тоже как чистый носитель, не просто так получила место в женской школе Ордена: на неё имелись свои планы, даже жениха ей подобрали. Но пневмония и тяжёлые осложнения перечеркнули всё, и её сбросили со счетов. Возможно, она прожила бы и дольше, вот только епископы решили больше не тратиться на дорогостоящее лечение. В мире пока что было ещё предостаточно чистых носителей, чтобы можно было не переживать из-за смерти одной девочки. Мутаген хоть и распространялся, но довольно медленно и локально из-за традиции получать благословение на брак не только среди рыцарей, но и среди простого населения. А святые отцы, сидящие по храмам в каждом поселении, тщательно следили, чтобы чистые носители не сочетались священными узами с носителями мутагена, ненавязчиво раздавая родителям рекомендации, кого и с кем следует обвенчать.