Король молча слушал мой рассказ, не задавая вопросов и не требуя подробностей, и только по блеску огня в пустых глазницах я знал, что всё его внимание сосредоточено на мне.
По правую руку Короля расположился Военный Комиссариат, по левую — Высший Магистрат. Всё вместе это был Трибунал в полном составе. Они все сверлили меня взглядами, не обещающими мне ничего хорошего, но мне было плевать на них. Меч рыцаря по-прежнему висел у меня на поясе, и я был готов в случае чего перерезать здесь всех.
Я не стал скрывать подробностей: рассказал и о том, кем являлся, потому что они всё равно найдут это в бумагах проекта «Адам», и о Лили, потому что причинами гибели моего сердца всё равно заинтересуются при создании следующего поколения возрождённых. Я закончил и поклонился.
— Это предательство по всем пунктам, — едко заметил один из членов Магистрата.
— Укажите, по каким именно? — спокойно обратился я к нему. Тягаться в красноречии с Высшим Магистратом я всё ещё не мог: слишком искусно они плели свои интриги и строили речи, привыкнув воевать в коридорах Чертогов на бумаге, а не на мечах. Но здесь присутствовал также и Комиссариат, которому с точки зрения военной стратегии я мог доказать законность почти любых своих действий. Поэтому с Магистратом я собирался говорить с опорой на то, что мои показания слушает в том числе и Комиссариат.
— Вы убили члена Магистрата и декана Академии Матильду, — пожал плечами магистр, словно это объясняло всё. Но это ещё с какой точки зрения посмотреть.
— Она поставила под удар возможность выполнения операции, — спокойно ответил я, словно мы говорили о… погоде. Магистр открыл было рот, но закрыл его, посмотрев на Короля. Секретарь Трибунала, которая также была секретарём Комиссариата, усмехнулась: она знала эти мои игры как никто другой.
Король никак не отреагировал. Тогда с места поднялся магистр Дорион.
— Ваше величество, Трибунал. — Он отвесил два поклона. — Сегодня мы с вами услышали поистине отвратительную историю лазутчика, засланного в наш стан Епархией противника. Помимо того, что этот лазутчик неоднократно подвергал своих товарищей в армии смертельной угрозе с летальным исходом…
Со стороны Комиссариата поднялась Настурция:
— Возражаю. Если Высший Магистрат желает начать разбирать обвинения в военных преступлениях своим составом, то пусть ждёт ответного вмешательства Военного Комиссариата в действия некромантов: нам тоже есть что сказать. Касательно действий Тако в рядах армии Тьмы: каждое из них уже было рассмотрено Комиссариатом, мы вынесли своё решение по всем и составили соответствующую характеристику. Или вы сомневаетесь в нашей компетенции? — Её глаза опасно сверкнули жёлтым светом.
— Разумеется, нет, — ядовито ответил Дорион так, что сразу было ясно: да, сомневается. — Но разве мы не должны рассмотреть все его действия комплексно?
— Вот и рассматривайте свою часть. А нашу не трогайте, — отрезала она. — Мы оставили вам возможность задать вопрос по делу Матильды первыми только потому, что она была частью Магистрата. Вы получили ответ. Если Трибунал заинтересуют подробности военного толка, то мы сами зададим свои вопросы. Ваше величество. — Она поклонилась Королю и опустилась на своё место.
— Возражение принято. — Секретарь Трибунала записала слова Настурции, ничуть не интересуясь, приняли ли их магистры.
Я стоял молча. Я знал, что Комиссариат и Магистрат не в ладах, но не думал, что настолько.
— Ладно, — зло ответил Дорион. — В таком случае меня интересует, что может обвиняемый ответить по вопросу его связи с дышащей.
— Это давно известный факт, — ответил я. — Магистрат должен знать, что за мной велось наблюдение, которое давно выявило эту связь.
— Меня не интересует, насколько давно это известно нам, — рявкнул Дорион. — Меня интересует, что вы можете сказать в своё оправдание.
— Она моя дочь, — я пожал плечами. Если Матильда не врала, и моя встреча с Лили не была уникальной для немёртвых, то значение родственных связей должно быть понятно многим.
— И она приняла вас? — ехидно спросил он.
— Да.
— Или вам просто нравится думать, что приняла? — продолжал настаивать он.
— Она умерла у меня на руках пару недель назад, и я похоронил её вместе с моей семьёй. Или мне просто нравится думать, что похоронил? — не удержался я от шпильки, хотя понимал, что должен сохранять предельное хладнокровие, если хочу выйти отсюда живым без драки. Всё-таки хотелось к некромантам, а не в бега. Но трепать память Лили я ему не позволю.
— Вы были в храме Света на поминальной службе? — спросил Маэстро. Я кивнул. — И как вам? Разве вас не должно было испепелить силой их веры?