— Что, не такой уж вы и безгрешный, святой отец, коли сами встали? — спрашивали некроманты, пиная нового немёртвого, оглушенного своим пробуждением. Помогать ему никто не собирался, а сам он, сохранивший память, был заперт в новом теле, разрываемый жаждой мести к убийцам и ужасом, что сам теперь один из тех, кого ненавидел всей душой. Он бы выследил и уничтожил тех некромантов культа, которые были ответственны за его смерть, но Орден сделал это быстрее. Когда он немного встал на ноги, окреп и научился заново управлять своим телом, то пытался уничтожить себя, но быстро понял, что добьётся лишь того, что сам превратиться в нежить, а превращаться в неё он не хотел. Кроме того, его, как и многих других, настигла жажда жизни. Какое-то время он бродил в одиночестве, едва не одичав, пока не наткнулся на небольшую группу других немёртвых. Его приняли, не задавая вопросов о прошлом, не интересуясь, кем он был, не заботясь о том, что собирался делать. Жажда жизни победила, и он смирился со своей судьбой, хотя культ продолжал ненавидеть и не доверять ему. Он не знал алхимии, не умел резать и перешивать тела, а потому занялся среди немёртвых тем, что ещё при жизни умел лучше всего: организовывал их, словно они были его прихожанами, наставлял и помогал. Когда вокруг него собралось достаточно большое количество немёртвых, по количеству сравнявшееся с тем самым поселением, в котором он раньше жил, он увёл их в леса, запретив контактировать с дышащими и с культом. Постепенно немёртвые сами обучились некромантии и хирургии, не уступая в мастерстве дышащим. А Проклятый Король водил их по миру в поисках места, где бы им было комфортнее всего. Немёртвые собирались вокруг него, чтобы получить помощь некромантов; он не отказывал никому, но если кто-то желал остаться, то должен был неукоснительно соблюдать главное правило: никакого культа, никаких дышащих! Но память о культе жила, поэтому отголоски старого учения прижились и среди самих немёртвых. Против этого Король не возражал, придерживаясь мнения, что если и будет культ немёртвых, то пусть будут в нём только немёртвые.
Орден, увидев, что немёртвые сбиваются в стаи, отстраивают свои лагеря и дают отпор рыцарям, тоже начал собирать силы. Привыкшие к самостоятельности рыцари утратили свою свободу и должны были явиться в Орден, где из них начали составлять структурное подразделение. Стычки между рыцарями и немёртвыми становились всё ожесточённее, и Король спешно уводил своих немёртвых всё дальше, пока, наконец, они не наткнулись в дремучих северных лесах на чей-то старый полуразрушенный замок. С этого замка, ставшего впоследствии Хладными чертогами и сердцем Некросити, началась новая история немёртвых.
— Вы ведь знали про Лили с самого начала — из отчётов? — спросил я, размышляя о культе и о Роберте, которая осталась в столице. Мог ли Орден обвинить её?
— Знал, — согласился Король. — Но меня давно не интересует культ, если ты об этом. За годы, что я провёл здесь, — он похлопал рукой по подлокотнику своего трона, — я видел многое и многих и пересмотрел часть своих старых взглядов. Ты ведь тоже не стоишь на месте и меняешь своё мнение о некоторых вещах, не так ли? — спросил он, и я кивнул. Было дело. — Я много думал о культе и принял решение, что его уничтожение было ошибкой с моей стороны. Я ненавидел его, ненавидел всё, что он делал, но мне следовало переступить через личное неприятие и сохранить связи с дышащими ради благополучия всех немёртвых: мы существуем с ними на одной земле, и будет гораздо лучше, если мы научимся ладить между собой, а не только грызть друг другу глотки. Поэтому, оставив запрет на бумаге, я перестал препятствовать, если кто-то пытался наладить такие связи. Всякое бывало, кто-то даже сбегал из Нектосити, лишь бы найти утраченных людей. Но знаешь, что интересно? С тех пор, как исчез культ, ты был первым, кого семья приняла обратно. И я увидел в этом луч надежды для немёртвых.
Труп шестнадцатый
На поле боя меня вызвали экстренно. Паника в рядах рыцарей поутихла, и они со всей яростью принялись нам мстить за своё заражение. Воздух разрезал свист снаряда, который, обрушившись на землю, разорвался и расшвырял во все стороны тысячи мелких осколков. Со всех сторон раздался бешеный вой раненых немёртвых, я сам пошатнулся и сжал зубы сильнее, зажимая правый бок, куда мне тоже угодили горячие осколки. Сразу стало ясно, из какого материала они были сделаны.
— В окопы и отходим в катакомбы! — мгновенно скомандовал я, пытаясь своим хриплым тихим голосом переорать поднявшийся шум. — Раненых на плечо и бегом отсюда! Все!