— Нет, ты пойдёшь с Шелоком и Тезисом, им пригодятся твои знания, чтобы…
— Шелок в формировании стратегии защиты гораздо сильнее меня. Я иду с вами, — возразил мне Паскаль, впервые на моей памяти не дав мне договорить. Прищурившись, я оценивающе посмотрел на него. Я понимал, почему он хочет пойти, но не был уверен, насколько это разумно. Будь это тот старый Паскаль, что бегал при мне лейтенантом, я бы взял его не задумываясь. С Паскалем нынешнем всё было сложнее. Впрочем...
— Ладно, — согласился я. — Но если дернёшься поперёк меня, я лично тебя там прирежу, — предупредил я и, убедившись, что он понял меня, направился к архиепископу, оставив подготовку на Шелока и Тезиса.
Архиепископ за время передышки почти полностью пришёл в себя. Пытался покончить с собой, дабы не достаться врагу в руки живым, но гвардейцы не просто так его караулили. Войдя в кабинет широким шагом, я быстро окинул его взглядом и опустился на свободный стул.
— Итак, ваше высокопреосвященство, вам есть, что мне сказать в своё оправдание? — спросил я. За моим правым плечом остановился Паскаль, и я слышал, как он до скрипа сжимает рукоять своего меча, не срываясь с места и не нарезая архиепископа в капусту только потому, что я это запретил.
Архиепископ растирал запястья, которые ему, видимо, передавили или вывернули гвардейцы, не слишком аккуратно тащившие за собой. Старик выглядел безобидным и слабым физически, но не сломленным морально. Я помнил, что где-то в его одеждах могут скрываться вещи, сделанные из опасного для меня материала, поэтому старался выглядеть расслабленным, а сам внимательно следил за каждым его движением.
— Виктор и Ричард, — сухо резюмировал он, оглядывая нас с ног до головы. — Наше самое большое разочарование. И ладно ты, Виктор, ты никогда не отличался послушанием и покладистостью. Мы думали, что ты сумеешь применить эти навыки в стане врага в нужном нам ключе, однако... Но ты, Ричард, как ты мог? Ведь мы приложили столько сил, чтобы оставить тебе воспоминания, чтобы ты не забыл, почему оказался там.
Паскаль молчал, сильнее стискивая меч.
— Вы концентрируетесь не на том человеке, — заметил я, стараясь увести Паскаля из области внимания архиепископа. Не нужно было допускать его сюда, но если я прикажу ему сейчас выйти, то облажаюсь: во-первых, Паскаль может сейчас меня не послушать, что даст архиепископу ненужные мне выводы о том, что немёртвые не такие уж дружные и дисциплинированные, как я пытался показать; во-вторых, даже если он меня послушает, то архиепископ всё равно сделает ненужные выводы о том, что его слова попали в цель.
— Человеке? — переспросил архиепископ, возвращая своё внимание мне, и я понял, как вести с ним разговор, чтобы он не отвлекался. Что ж, будем провоцировать его. — О, нет, Виктор, ты ошибаешься. Ты ослеплён страхом смерти, отчаянно цепляешься за иллюзию жизни, которую тебе дали, позабыв, для чего это было сделано, позабыв о великой миссии. Ты предал не только Орден, встав на сторону Тьмы, ты предал свою семью. Как мог ты осквернить последние дни жизни своей дочери и её проводы, явившись в столицу? Как ты мог поступить так со своей матерью? Задумался ли ты о том, что будет с ней после встречи с тобой? — спросил он, и я едва сдержался, чтобы подобно Паскалю не сжать челюсти до скрипа. Хорош. Знает, собака, куда бить. Очень хотелось подняться с места, впечатать этого старика спиной в ближайшую стену и прошипеть ему прямо в лицо: «Что с Робертой?» Но нужно было терпеть. Сейчас я не имел права сорваться. — Но ты не остановился на этом, не так ли? Осквернив дом своей семьи, ты явился сюда, под сень Света, чтобы вершить беззаконие и здесь, в этом святом месте, не осквернённом тёмными деяниями.
— Интересно, как вы тогда классифицируете моё убийство? — спросил я. — И можете не рассказывать мне сказки о великой миссии. Немёртвые поднимаются только одним способом: жгучим, горячим чувством жажды мести. Так, может быть, просветите меня, ради кого я проснулся? Кто был тем безгрешным, с вашей точки зрения, человеком, который перерезал мне горло, напав со спины?
Архиепископ покачал головой.
— Это было меньшее зло. В конце концов, тебе дали выбор, заранее предупредив об опасности.
— Опасности? — Я не выдержал и всё-таки поднялся на ноги. Посмотрел на старика перед собой, и в голове, как звёзды, вспыхнули словно воспоминания из прошлой жизни. Правдивые образы или лживые иллюзии — они танцевали и кружились в моей памяти, дразнили, показывая, что я потерял, чего лишился. И я зверел, только лишь наблюдая за их мельтешением. Архиепископ, который успел войти во вкус своей проповеди и успокоиться, отступил, хотя по прежнему выглядел готовым защищать свою позицию до конца. — «Ах, Виктор, — передразнил я воображаемых священников, — знаешь, тут такое дело, очень сложное дело. Мы не можем гарантировать, что ты вернёшься обратно, миссия сложная, но ты готов попробовать?» Нет, Свет выжги всё сущее, это не было предупреждением о той опасности, которую вы мне готовили. Я думал, что, вероятно, буду ползать в стане врага, прячась за кочками, притворяясь болотной тиной, буду задерживать дыхание, буду притворяться, как умею, одним из них. Но никогда я и подумать не мог, что меня просто обратят в немёртвого, накачав мутагеном, а потом подло убив. Действительно, гениальная маскировка, аплодирую стоя. — Я похлопал в ладоши. — Никто и никогда не говорил мне, что моей семье сообщат: «Извините, пропал без вести. До свидания». Что моя дочь будет расти вдали от отца, мечтая о встречи с ним настолько, что сбежит в земли живых мертвецов, пытаясь отыскать его там и наплевав на всякий страх. Только чудом она действительно нашла меня, а не свою смерть. Это вы называете предупреждением?