Луис Ламур
Ненависть в наследство
Предисловие
Несколько из помещенных в книге рассказов повествуют о перегоне крупных партий скота, которым в те времена славился Запад. Долгий путь обычно начинался в Техасе и тянулся до стоявших вдоль железной дороги городов Канзаса, хотя часто скот гнали дальше к северу, на пастбища Вайоминга, Монтаны, обеих Дакот или Канады.
Самые большие гурты, с какими бригада ковбоев справлялась без особого перенапряжения — если вообще можно так говорить применительно к перегону скота, — достигали двух тысяч пятисот голов. Случались стада и покрупнее, но на такое трудное дело редко кто отваживался.
Обычно за день скот проходил двенадцать — пятнадцать миль, часто меньше, в зависимости от наличия травы и воды. Двигались не спеша, чтобы бычки по пути набирали вес.
В то время разводили лонгхорнов. Их рога в размахе составляют больше четырех футов, и почти в каждом стаде встречались рога в шесть футов. Конечно, попадались и больше, но это уже у исключительных экземпляров.
Сбивали в гурты практически одичавших животных, собирая их по лугам и зарослям кустарника восточного Техаса. Попадая на тропу вдали от родных пастбищ, они легко двигались вперед, но в темноте или при приближении плохой погоды легко пугались и бросались в паническое бегство. Для хозяина стада это являлось настоящим бичом: за одну ночь скот терял в весе столько, сколько нагулял за неделю. Этого бывало достаточно, чтобы свести на нет все труды перегонщиков, не говоря уж о гибели части бычков под копытами сородичей. Потом скот снова становился легко управляемым.
С гуртом упомянутых мной размеров могли справиться от двенадцати до восемнадцати опытных ковбоев, хотя их число менялось.
В течение нескольких дней, в отдельных случаях нескольких часов, в стаде на маршруте устанавливался свой порядок. Один из быков (а иногда и корова) принимал на себя лидерство и оказывался в голове и держался там до конца перегона. Таким вожаком долгое время был известный на всех пастбищах Техаса Старый Блю, водивший в Канзас много гуртов. Остальные тянулись за ведущим. Обычно группа с постоянным составом двигалась впереди, а другая замыкала движение.
В пути гурт растягивался на несколько миль, каждый бычок занимал в нем свое место. Даже после стихийного бегства он снова находил его и, как правило, рядом с прежним спутником.
Если на следующий день не предстоял долгий переход до воды, знающий свое дело гуртовщик не спешил поднимать стадо с ночевки, и если скот не кормился по дороге, обычно в полдень стадо останавливали и давали животным попастись и отдохнуть.
При возможности хозяин гурта поил стадо и, прежде чем остановиться на ночлег, прогонял его потом еще две-три мили. Тогда скот лучше устраивался на ночевку и лучше поднимался утром.
В старые времена стада переправляли вплавь через Миссисипи, а во время войны они пополняли рынки южных городов. Гурты шли в Чикаго и даже в Огайо и Пенсильванию. Такое, правда, случалось нечасто, больше всего скота направлялось на север. Считают, что за какие-то пятнадцать лет из Техаса перегнали десять миллионов голов.
Скот также путешествовал из Орегона в Монтану и Вайоминг. Но там стада состояли из других пород. Лонгхорны встречались редко. Преобладали даремские бычки, реже — герофорды, которые требовали сравнительно меньше хлопот, чем лонгхорны.
Скот перегоняют и по сию пору, но на более короткие расстояния и не такими большими гуртами. Всегда находятся любители сопровождать их. Это в основном люди других профессий, которым нравится это довольно тяжелое занятие, нравится дружеское общение в работе и у костра. Один из них — мой друг Чарли Даниэльс, руководитель оркестра, названного его именем.
Историческая справка
ТОНКОСТИ КРАЖИ СКОТА
Скот, несомненно, начали угонять на другой день после появления первой скотоводческой фермы, и с годами воры становились все искуснее. Многие ранние войны в Шотландии и Ирландии велись из-за похищенного скота, и большинство обычаев жителей американского Запада восходят к обычаям шотландских горцев.
Скот воровали по-разному. Разумеется, самое простое — отбить от стада и угнать несколько голов. Другой распространенный способ тоже не сложен: отгоняли скот на отдаленный край пастбища, а потом, при случае, перегоняли чуть дальше, часто в уединенный каньон с хорошей травой и водой, откуда бычки не хотели возвращаться на прежнее пастбище. В свое время искусно подделывали тавро, и скот перекочевывал в стадо угонщика.
Еще один хитрый прием. Назовем его «перетасовкой». Когда со всей округи сгоняют скот для клеймения, от каждого ранчо присутствуют представители, это иногда один из пастухов. Остальные работники официально в клеймении не участвуют. Весь скот в гурте проверяют и неклейменых животных сбивают в отдельное стадо, чтобы в последующие дни заклеймить. В ту же ночь скотокрады отбивают от этого стада какое-то количество голов и перегоняют в свой клейменый гурт. Позднее, когда клеймение заканчивается, гурт угоняют домой и там не торопясь клеймят похищенный скот своим тавром.
Поначалу, когда скотоводство только начало развиваться, говядина ничего не стоила, а по пастбищам разгуливало много дикого, неклейменого и «бездомного» скота. С приходом в Канзас железной дороги и возникновением спроса на говядину в восточных штатах ковбои стали разъезжать с железными прутьями и клеймить все, что попадалось под руку. Умелец с железным прутом мог выжечь любое тавро. По мере того как скотоводство становилось крупным бизнесом, прутья категорически запретили — дозволялось только готовое клеймо. Мастер одним движением выжигал на бычке тавро владельца. Любого, кого поймали с прутом, могли запросто повесить по одному подозрению в воровстве скота.
Угонщиков, разумеется, это не остановило. Многие артистически управлялись с помощью двух палок и нагретого на огне металлического кольца от застежки на седле. Некоторые с таким же успехом гнули из проволоки любые тавро.
Правда, после забоя бычка с изнанки содранной шкуры без труда определялось переделанное тавро. Если воры забивали скот на мясо, им приходилось шкуры прятать подальше. Чаще всего их закапывали, но если владелец порой находил такой могильник, то веревка была уже наготове и приговор следовал короткий — вздернуть преступника на ближайшем дереве.
Вблизи границы какое-то время стало обычным угонять скот из Мексики и перегонять на продажу в Штаты. На обратном пути бандиты угоняли скот у американцев и доставляли его на рынки в Мексике. Рассказывают, что гроза Увальде, зачинщик драк с пальбой из револьверов Кинг Фишер, успешно провернув такую операцию, встал потом на стезю закона и выполнял обязанности заместителя шерифа.
К несчастью, пытаясь выручить Бена Томпсона, он отправился в Сан-Антонио и пал рядом с ним под пулями, оставив безутешную вдову и осиротевших коров.
Историй об угоне скота множество, и по сию пору хитроумные скотокрады изобретают все новые и новые способы. Хотя скачущие верхом бандиты нынче не в моде, воровать бычков по-прежнему принято, только теперь с помощью грузовиков.
ЛОНИГАН
Зной, проклятие сатаны, обволакивал медленно бредущее в облаках пыли стадо. Глаза животных забила пыль, под ногами не прибавляющая сил, сколько ее ни жуй, бурая выжженная трава, над головой пылающее солнце, растворившееся в латунном небе.
Опустившись на колени, Калкинс пощупал ладонью землю — земля жгла руку. Он медленно поднялся. Покрытое толстым слоем пыли, заросшее щетиной лицо его выглядело страшно постаревшим.
— Ты хочешь правды? — необычно жестко произнес он, и Рут Гарни, сразу почувствовав его настроение, быстро взглянула на опытного ковбоя. Она с детства знала этого человека и любила его как родного. — Хорошо, получай правду. За этот гурт ты ничего не выручишь. Половина скота падет, не дойдя до Доджа. От зноя, от жажды. Что останется, не окупит затраченных трудов. Ты разорена, мэм.