— Завтра будет интересный день, очень, — ворчу, вгрызаясь лопатой в снег с утроенной энергией. План уже сформировался — дерзкий, рискованный, но занятный. О, да, завтра многие в этой академии поймут, что не стоит недооценивать «слабого» неофита, хе-хе!
Интерлюдия
Пустой класс на третьем этаже академии.
— Кретины! — Игнат Ковалев меланхолично крутил эфирный кристалл в пальцах. Остроносое лицо искажала презрительная гримаса. — Как⁈ Как вы умудрились проиграть этому ничтожеству⁈
За его спиной стояли два третьекурсника — личная охрана, не спускавшая глаз с проштрафившихся хулиганов.
— Игнат, ты не понимаешь, — здоровяк потирал шею, всё ещё помня хватку Волкова. — Там снег, скользко… Вот если бы в спортзале…
Звук пощёчины разнёсся по классу.
— Заткнись! — Ковалев вытер руку платком. — Оправдания — удел слабаков, Артём.
Он медленно зашагал перед своими шестёрками.
— Я даю вам последний шанс, — его голос стал тихим и ещё более пугающим. — Волков должен понять, что нигде не в безопасности. Под лестницей, в уборной, в раздевалке — где угодно. Выследите. Подкараульте. Сломайте его.
И остановился, посмотрев в глаза каждому:
— Не просто избейте. Сломайте. Психологически. Чтобы каждый раз, заходя за угол, он вздрагивал. Чтобы боялся собственной тени. Вам ясно?
— Да, Игнат, — прозвучал нестройный хор голосов.
— Раз так, пшли вон!
Глава 5
— Сашуня, подъём!
Дежавю прям. Голос бабули пробивается через свинцовую усталость. Разлепляю глаза и пытаюсь сесть. О боги. По мне что? Проехался бронепоезд? Вчерашняя драка потом ещё и битва со снегом… Жуть. Давненько так не выкладывался. Состояние разбитое, но почему довольно улыбаюсь? Причина проста — оно того стоило. Моя работенка лопатой. Сегодня Викусик поймёт, что всё не так просто, хе-хе!
Умывание превратилось в настоящее испытание, честное слово. Руки не слушались. Но улыбка, зараза, всё не сходила, пока натягивал форму и причёсывал порядком отросшие волосы.
— Доброе утро, — вхожу на кухню, всё с той же ухмылкой.
Бабушка как раз ставила на стол тарелку с кашей. Увидев мой сияющий видок, с любопытством приподняла брови:
— Что это с тобой? Случилось что хорошее?
— Пока нет, — тянусь к кружке с чаем, морщась от боли в плечах. — Но очень скоро случится.
Мой особый «подарочек» для госпожи ректора. Посмотреть бы на неё в этот момент, когда она увидит это. Эх, жаль даже упускать столь вкусное зрелище.
Каша оказалась лучше вчерашней — или просто так сильно голоден после всех подвигов?
— Бабуль, сегодня задержусь, — целую её в щёку после завтрака. — Много пар, да и дополнительные занятия…
— Главное, покушай там чего, внучок, — и сунула мне в карман завёрнутый в пару салфеток пирожок.
Какая милота.
…
Утренний морозец бодрил. У крыльца цветочной лавки замечаю соседку — она как раз открывала ставни, впуская солнечный свет в витрину.
— Доброе утро! — решаю сегодня поздороваться первым.
Она обернулась, похлопала глазками:
— Надо же, какой сегодня ты жизнерадостный, Сашка! Редкое зрелище!
— А что грустить? — улыбаюсь одной из своих скромных улыбок. — Потерял память — и как заново родился. Все проблемы забыл. Так что буду радоваться, пока те не нашли меня снова.
Она рассмеялась — легко, без кокетства:
— Хороший подход! Мне бы тоже таблетка с амнезией пригодилась бы…
— Больше нет, все я разобрал. Удачного дня, — и, подмигнув ей, двигаюсь дальше.
— И тебе, — донеслось от неё вслед со смешком.
Это не был флирт, никаких двойных смыслов — просто человеческое общение. Предпочитаю не иметь замужних женщин. Хотя, бывают и исключения, конечно. Но, как говорится, они только подтверждают правило!
…
Эфировозка задерживалась. Мороз пробирал до костей, настолько, что можно было невольно позавидовать аристократам, разъезжающим в личных экипажах с эфирным подогревом.
Наконец, знакомый скрип колёс. Моя пятёрочка подъехала — старенькая, вся в изморози, но как же я скучал!
Ох, а народу-то набилось сколько! Но даже так — нашёл относительно свободный «островок» у окна и погрузился в размышления, разглядывая морозные узоры на стекле.
На следующей остановке часть пассажиров вышла, и тут же хлынула новая волна входящих. Кто-то в давке наступил мне на ногу.
— Простите, я… — знакомый голос заставил оторваться от окна.
Екатерина Чернышевская — да, та самая спасенная и переведенная ученица. Вот так встреча. За её плечом маячила рыжая голова Елизаветы.