— Ничего особенного. Просто неудачник, осмелившийся бросить вызов Игнату Ковалеву из 105а. А тот, между прочим, уже достиг ранга инициированного. Неудивительно, что Ковалев отправил его в больницу. И если бы Волков был умнее, он бы не возвращался вообще.
— Почему ты так к нему относишься? — Лиза искренне хотела понять. — По-моему, Александр вполне достойный парень. И внешне тоже ничего так…
— Достойный? — Софья приподняла бровь. — Он худший по боевой успеваемости. Обычный слабак. А то, что вчера раскидал каких-то недоумков… Ну, знаешь, и палка раз в год стреляет. Иногда даже неудачникам везёт.
Звонок прервал их разговор, и в класс вошёл преподаватель истории эфирных искусств…
Пустой класс на верхнем этаже академии.
— Что значит — отбился? — Ковалев говорил тихо, но от этого спокойствия мурашки по коже. — Снова?
Мелкий со шрамом нервно переминался с ноги на ногу:
— Он… он как будто знал, чего ожидать. Двигался странно. Использовал против нас парты, глобус…
Звук пощёчины разнёсся по пустому помещению. Мелкий отлетел к стене, держась за щёку.
— Значит, вчера была не случайность, — Ковалев, вытирая ладонь платком, зашагал по комнате. — Этот ничтожный неофит действительно что-то умеет.
— Дай нам ещё один шанс! — подал голос один из громил, хотя и без особого энтузиазма. Слова Волкова о выбитых зубах всё ещё звенели в ушах.
— Пошли вон.
Когда они ушли, Ковалев подошёл к окну. Отражение в стекле исказилось от злости.
— Раз неофиты не справляются… Придётся привлечь кого-то посерьёзнее.
Глава 6
Сознание возвращалось, что уже хорошо. Размышляю — значит существую. Или как там говорили философы?
Каждый эфирный канал в теле пульсировал жгучей болью.
— О, очнулся? — прозвучал совсем рядом женский голос. — Довольно быстро, надо сказать. Учитывая степень разрушения эфирных сосудов, думала, пролежишь без сознания как минимум сутки.
С трудом разлепляю веки. Надо мной склонилась медсестра лет сорока в белом халате целителя, от ладоней исходило мягкое зеленое свечение.
— Где я? В больнице?
— В медблоке академии, — она продолжала водить светящимися руками над моей грудью. — Тебя принесли из кабинета ректора. Честно говоря, впервые вижу такие обширные повреждения эфирных каналов. Чем ты так разозлил Викторию Александровну?
— Долгая история, — пытаюсь сесть. Ох, ты ж ёклмн! Чё так больно-то⁈ — Повреждения эфирных каналов говорите? И насколько всё плохо?
— Могло быть хуже. Я восстановила целостность сосудов, но… — медик сделала паузу. — Ближайшие три дня тебе категорически запрещено впитывать эфир. Иначе каналы снова повредятся, и тогда даже я не смогу помочь.
— И как мне это сделать? Эфир же везде. Особенно в академии.
— Не волнуйся, — она улыбнулась до подозрительного ласково, что по опыту не предвещало ничего хорошего. — Я нанесла специальный защитный состав. Он блокирует поглощение эфира.
И протянула мне зеркало.
Всматриваюсь на отражение и…
— Какого⁈ Я весь зелёный!
— Прямо огурчик, — целительница без капли сочувствия наслаждалась моментом. — Защитный состав продержится полдня-день. И да, он проявляется на всей поверхности тела.
С отпавшей челюстью смотрю на себя в зеркале — лицо и шея покрыты ровным слоем ярко-зелёной краски! Судя по ощущениям, остальное тело тоже!
— И как мне в таком виде учиться…
— Поверь, юноша, это лучше, чем разрушенные каналы, — целительница следила, как я пытаюсь натянуть рубашку. — А куда это ты собрался?
— На занятия, — застегиваю пуговицы кителя, морщась от тянущей боли в груди. — Если поторопиться, успею хотя бы на последние пары.
— В таком состоянии? Не надо, — она покачала головой. — Я выпишу освобождение. Трое суток полного покоя — это минимум для…
— Отказываюсь. Моя бабуля продала последние фамильные драгоценности, чтобы я мог учиться в академии. Она верит в меня. Не хочу её подводить. Такие вот дела.
Медик посмотрела на меня с иным выражением:
— Такой юный, а уже столько ответственности, — и поправила мой сбившийся воротник. — Знаешь, Волков, если хочешь действительно оправдать надежды своей бабушки — начни серьёзнее относиться к собственному здоровью. Иначе можешь просто не дожить до выпуска.
— Постараюсь, мадемуазель, и благодарю за медицинскую помощь, — чмокаю её руку и поспешно подхожу к двери. Пусть тороплюсь, но не забывать же про галантность!
— Волков…
— Да?
— Зелёный вам к лицу.
— Эм, спасибо. Вы тоже в моём вкусе, то есть халат идёт к вашим бёдрам, да, — киваю ей и выхожу, захлопнув дверь.