Корнелия откинулась на бортик ванны и медленно погрузилась в перламутровую субстанцию по шею. Соблазнительные губы растянулись в улыбке.
— Как интересно, — промурлыкала она. — Два молодых Игната… Но я уверена, что искомый — курсант академии. Мой ночной гость был образован, держался с достоинством. И эти его слова про «богатого папочку, который не даёт денег», я не сразу поняла его юмор…
И она хрипло рассмеялась, запрокинув голову. Теперь его сказанные ей слова тогда, заиграли по-новому.
— Не обманул, значит, мой Игнатушка. Папочка и правда богат, а он, должно быть, в немилости.
Сергей молча ждал дальнейших приказов с бесстрастным лицом. Научился на службе у Корнелии скрывать эмоции, ведь это единственный способом выжить рядом с ней. Уволиться тоже не выйдет — прибьёт к чертям.
— Собери всё, что можешь об Игнате Дмитриевиче, — приказала Корнелия, проводя ладонью по глади. — Распорядок дня, привычки, слабости… Да, особенно слабости. Его друзья, враги, девушки, любовницы… Всё.
— Слушаюсь, госпожа, — Сергей коротко поклонился. — Будут ещё распоряжения? Может устроить ему засаду? И привести к вам?
— Рано ещё действовать, — протянула та задумчиво. — Не хочу спешить. Пусть погуляет. Соскучится по мне. К тому же, у нас есть основная миссия.
Её взгляд стал серьёзным. Да, миссия. Устранение высокопоставленной особы. Задание, ради которого её вырвали из долголетней миссии и направили в Петербург. Дело, что нельзя провалить.
— Наша задача остаётся приоритетом, — сказала она холодным тоном руководительницы. — Всё должно пройти идеально. Никаких отклонений от плана.
Сергей кивнул, лучше других зная, как серьёзно Корнелия подходит к делу. Ей многое прощают, в том числе и сумасшедшие выходки с молоденькими юнцами. Но что простой люд против мастера, ещё и столь высокого положения? Так что на её выходки банально закрывают глаза. Да и кто из аристократов не без греха?
— Тем не менее, — продолжила Корнелия, снова вздохнув с предвкушением, — Игнатушка… Он станет приятным дополнением к миссии. Моим личным вознаграждением при её завершении.
Она поднялась из ванны. Перламутровая жидкость стекала по голому телу, обнажая бледную кожу и спортивную подтянутую фигурку. И среди всей этой красоты выделялись два тёмных пятна на её плечах, как раз, где обычно располагались эфирные узлы.
— Когда назначена следующая встреча с контактом? — спросила она, переключившись на деловой тон.
— Завтра в полдень, госпожа. В той же таверне.
— Хорошо. После встречи продолжи сбор информации о моём… курсантике. И ещё. Пошли ему подарок. Анонимно. Пусть это будет… да, антрацитовый кристалл с Уральских копей. Молодые практики падки на такие безделушки.
— Как прикажете, госпожа, — Сергей поклонился, так и не подняв взгляд.
— Когда миссия будет завершена, я займусь им вплотную, — она с довольной улыбкой обмоталась полотенцем. — Дам ему всё, чего он только может пожелать. Деньги, власть, наслаждение… и боль. О, особенно боль.
У Сергея по спине пробежал холодок. Корнелия нашла особенную игрушку. И, вряд ли, успокоится, пока не сломает её. Бедный пацан, даже не представляет, что его ждёт.
— Свободен, — Корнелия небрежно махнула рукой и уселась перед туалетным столиком.
Тот поклонился и покинул комнату. Она принялась расчесывать тёмные волосы, приговаривая:
— Игнатушка, мой мальчик… Придёт время, и ты станешь моим. Весь, без остатка.
Корнелия всегда получала, что хотела. Без исключений. Но сначала — дело. Миссия. А удовольствие — потом. И очень много удовольствия…
Таверна «Сонный карп»
Утренние солнечные лучи, пробивавшиеся через старенькие окна, освещали коридор третьего этажа. Лукерья — полноватая служанка за пятьдесят, протирала пыль с дверных ручек, попутно рассказывая молодой помощнице Аглае последние сплетни.
— … а она ему и говорит: либо деньги на стол, либо я тебя вышвырну прямо в исподнем! А он, представляешь? Давай кобениться, мол, я — сын советника, как ты смеешь мне указывать! А сам-то — пьянчуга, каких поискать, ночами с девками шляется, отцу своему одни убытки и на кошелек и репутацию.
Аглая рассеянно кивала, поправляя выбившуюся из-под чепца русую прядь. Взгляд то и дело возвращался к двери номера семь, за которой третий день не было никакого звука, лишь изредка доносился приглушённый храп.