За ним следовал майор Грушин — мундир застёгнут на все пуговицы, что делало его похожим на сардельку в слишком тесной оболочке. Взгляд обречён. Лоб покрылся каплями пота. Он то и дело промокал его клетчатым платком.
И вот, перед камерами показался человек, из-за которого весь отдел затаил дыхание.
Высокий, худой, но с породистой статью. Тёмные, с пробивающейся сединой волосы идеально зачесаны. Гладко выбритое лицо с острыми скулами и прямым носом не выражало никаких эмоций — ни раздражения, ни нетерпения, ни любопытства. В глазах тоже самое — сплошная обыденность, даже скука.
Наряд его, конечно, заслуживал отдельного внимания — не форменный мундир. Что-то другое — чёрный сюртук отменного качества. На левом лацкане серебряная брошь в форме двуглавого орла, держащего в когтях кристалл — не декоративный, а настоящий эфирит высшей пробы. Видел я такие на иллюстрациях в учебниках — целое состояние стоят.
От этого незнакомца исходила власть — не показная, кричащая, как у майора, а спокойная, уверенная, как у существа, знающего, что в данной ситуации оно на вершине пищевой цепи. Ему не нужно было повышать голос, либо делать резких движений. Взгляд его глаз точно нашёл меня среди камер:
— Курсант Волков, — произнёс он негромко. Очевидно, привык отдавать приказы, при этом редко кричать.
— Слушаю, сударь, — поднимаюсь со шконки, соблюдая приличия, при этом спокойно смотрю ему в глаза. Ох уж эти секунды, когда он заинтересовано смотрит и пытается понять, кто же перед ним. Наверняка ощутил каплю моей ауры убийства, что распространилась вокруг. Её природу местным не понять. Да, они умеют давить аурой, как это делала Вика-Виктория, когда сожгла мне каналы, но это сродни физическому воздействию. Моя же духовная аура убийства имеет иную суть. И мгновение замешательства в глазах этого практика подтвердили мои мысли.
Майор Грушин же дёрнулся, как от удара током. Оглянулся по сторонам. Затем маленькими глазенками посмотрел на этого человека и решив, что всему виной он, сделал маленький шажок назад. Какое стремление к выживанию. Завидно даже. Вот, кто бережёт себя, ещё и бога просит об этом.
— Дмитрий Александрович Скворцов, — представился гость сухо. — Официальный представитель архимагистра Григория Михайловича Воронцова. Думаю, объяснять причину зачем я здесь, не стоит.
— Вполне, — киваю ему. — Благодарю за ваш приезд, Дмитрий Александрович.
Охранник после этих слов побледнел сильнее, что казалось невозможным. Майор издал нечто среднее между кашлем и всхлипом. Кто-то из заключённых прошептал «ёб твою мать». Их реакция понятна. Воронцов — не просто высокопоставленный чиновник. Но и известный на весь Петербург практик с рангом архимагистра, а ещё один из тринадцати советников. Люди произносили его имя шёпотом, боясь, что он услышит их даже за сотни километров. И вот его официальный представитель явился сюда, в захолустный райотдел, к курсанту-неофиту, обвиняемому в поджоге. Невероятно? Конечно!
Скворцов извлёк из внутреннего кармана сюртука сложенный вчетверо пергамент с несколькими свисающими сургучными печатями.
— Майор Грушин, — произнёс он эту фамилию без малейшего намёка на уважение. — Вашу подпись. Здесь, здесь и здесь.
Он развернул документ, и майор с готовностью кинулся подписывать, да так, что чуть не выронил перо из дрожащих сарделек.
— Согласно распоряжению заместителя министра внутренних дел стражи и правопорядка, а также личной рекомендации архимагистра Воронцова, — монотонно произнёс Скворцов, пока майор скрёб пером по пергаменту, — заключённый Волков Александр Николаевич освобождается из-под стражи под подписку о невыезде на время расследования. Дело передаётся в ведение особого следственного отдела при канцелярии.
Майор Грушин беспрекословно всё подписал и протянул пергамент обратно. Взглянул на меня. И понял. Ему кабздец. Если я выйду отсюда, то ему кранты. По его мнению, я обязательно нажалуюсь и дословно передам всё что пельмешка наболтал.
— Дело передаётся в канцелярию? Но позвольте, Дмитрий Александрович, — толстяк попытался придать голосу хоть какую-то уверенность, но выходило не очень, — дело находится в компетенции городской стражи! Этот… этот молодой человек подозревается в серьёзном преступлении! Целых семь домов сгорели из-за его небрежности!
— Майор, — произнёс Скворцов с вежливой угрозой, и в комнате похолодело на пару градусов, — архимагистр Воронцов был крайне разочарован, узнав об инциденте с курсантом Волковым.